Баркер Клайв - Пятый доминион

- Простите меня, - сказал он. - Я так виноват...

Миляга не снизошел до ответа и в сопровождении Лазаревича направился к группе солдат, столпившихся на самом верху следующего пролета. Они безмолвно расступились, и он двинулся между рядов, подавляя в себе искушение ускорить шаги. Пожалел он и о том, что не может как следует попрощаться с Никетомаас. Но ни от нетерпения, ни от чувствительности ему сейчас не будет никакой пользы. На него снизошла благодать, и, может быть, со временем он поймет, почему это произошло. А пока первым делом ему надо пробраться к Автарху, не теряя надежды на скорую встречу с мистифом.

- Вы по-прежнему хотите отправиться в Башню Оси? - спросил Лазаревич.

- Да.

- А когда я доведу вас туда, вы меня отпустите?

- Да.

Последовала пауза, во время которой Лазаревич, стоя на лестничной площадке, пытался сориентироваться, куда идти дальше. Потом он спросил:

- Кто вы?

- Лучше тебе об этом не знать, - ответил Миляга, обращая эти слова не только к своему проводнику, но и к самому себе.

2

Вначале их было шестеро. Теперь осталось двое. Одним из погибших был Тез-рех-от, которого подстрелили в тот момент, когда он помечал крестом очередной поворот в лабиринте внутренних двориков. Это была его идея пометить маршрут, для того, чтобы ускорить возвращение после того, как дело будет сделано.

- Эти стены держатся только по воле Автарха, - сказал он, когда они проникли на территорию дворца. - Стоит ему пасть, рухнут и они. Надо будет покинуть дворец очень быстро, если мы не хотим быть похоронены заживо.

Сам факт того, что Тез-рех-от добровольно вызвался участвовать в миссии, которую сам же своим хохотом в зале суда признал смертельной, был уже достаточно странным, но это дальнейшее проявление оптимизма уже граничило с шизофренией. Его внезапная гибель отняла у Пая не только неожиданного союзника, но и возможность когда-нибудь спросить у него, почему он решил участвовать в покушении. Но это была далеко не единственная загадка, связанная с этим предприятием. Странным казалось и то ощущение предопределенности, которое слышалось в каждой фразе, словно приговор был вынесен задолго до того, как Пай и Миляга появились в Изорддеррексе, и любая попытка пренебречь им могла вызвать гнев судей, более могущественных, чем Кулус. Подобное ощущение склоняло к фатализму, и хотя мистиф и поддержал Тез-рех-ота в его намерении пометить маршрут, у него было очень мало иллюзий по поводу их возвращения. Он гнал от себя мысли о тех утратах, которые принесет с собой смерть, пока его оставшийся товарищ по имени Лу-чур-чем - чистокровный Эвретемек с иссиня-черной кожей и двумя зрачками в каждом глазу - не заговорил на эту тему первый. Они шли по коридору, расписанному фресками с изображением города, который Пай некогда называл домом. Улицы Лондона были представлены такими, какими они были в тот век, когда мистиф родился на свет: они были заполнены торговцами голубями, уличными актерами и щеголями.

Перехватив взгляд Пая, Лу-чур-чем сказал:

- Никогда больше, а?

- Что никогда больше?

- Не выйти на улицу и не увидеть, как будет выглядеть мир однажды утром.

- Ты так думаешь?

- Да, - сказал Лу-чур-чем. - Мы оба знаем, что не вернемся назад.

- Я не возражаю, ~ сказал Пай в ответ. - Я многое увидел, а почувствовал еще больше. Я ни о чем не жалею.

- У тебя была долгая жизнь?

- Да.

- А у твоего Маэстро?

- Тоже, - ответил Пай, вновь обращая взгляд на фрески. Хотя изображения были выполнены не особенно искушенной рукой, они пробудили воспоминания мистифа, и он вновь представил суету и шум тех улиц, по которым бродили они с Маэстро в те ясные, многообещающие дни перед Примирением. Вот фешенебельные улицы Мейфера, вдоль которых тянутся ряды прекрасных магазинов, посещаемых еще более прекрасными женщинами, вышедшими из дома за лавандой, мантуанским шелком и белоснежным муслином. А вот - столпотворение Оксфорд-стрит, на которой с полсотни продавцов шумно расписывают достоинства своих товаров - тапочек, дичи, вишен и имбирных пряников, - ведя непрерывную борьбу за место на мостовой и в воздухе - для своих криков. И здесь тоже была ярмарка - скорее всего святого Варфоломея, где и при свете дня греха было больше, чем в Вавилоне под покровом ночи.

- Кто все это создал? - спросил Пай по дороге.

- Судя по виду, здесь работали разные руки, - ответил Лу-чур-чем. - Можно заметить, где один стиль кончается и начинается другой.

- Но кто-то же руководил этими художниками - описывал детали, называл цвета? Разве что Автарх просто выкрадывал художников из Пятого Доминиона.

- Весьма возможно, - сказал Лу-чур-чем. - Он похищал архитекторов. Он заковал в цепи целые народы, чтобы построить этот дворец.

- И никто никогда не попытался помешать ему?

- Люди время от времени пытались поднять восстания, но он жестоко подавлял их. Сжигал университеты, вешал теологов и радикалов. У него была мертвая хватка. И у него была Ось, а большинство людей верит, что это означает поддержку и одобрение со стороны Незримого. Если бы Хапексамендиос не хотел, чтобы Автарх правил в Изорддеррексе, то разве позволил бы Он перевезти туда Ось? Так они говорят. И я не... - Лу-чур-чем запнулся, увидев, что Паи остановился.

- В чем дело? - спросил он.

Мистиф стоял, уставившись на одну из фресок и глотая ртом воздух.

- Что-то не так? - спросил Лу-чур-чем.

Паю потребовалось несколько секунд, чтобы подобрать слова для ответа.

- По-моему, дальше нам идти не стоит, - сказал он.

- Почему?

- Во всяком случае, не вместе. Приговор относился ко мне, и я должен выполнить его в одиночку.

- Что это с тобой? С какой это стати я должен отступать на полпути? Я хочу получить удовлетворение.

- Что важнее? - спросил у него мистиф, отвернувшись от приковавшей его картины. - Твое удовлетворение или успех в том деле, ради которого мы здесь?

- Ты знаешь мой ответ.

- Тогда верь мне. Я должен пойти один. Если хочешь, подожди меня здесь...

Лу-чур-чем издал харкающий рык, похожий на звук, который Пай слышал от Кулус, только грубее.

- Я пришел сюда, чтобы убить Автарха, - сказал он.

- Нет. Ты пришел сюда, чтобы помочь мне, и ты уже сделал это. Я должен убить его своей рукой. Таков был приговор суда.

- Что ты все мне: приговор, приговор! Срал я на твой приговор! Я хочу увидеть труп Автарха. Я хочу посмотреть ему в лицо.

- Я принесу тебе его глаза, - пообещал Пай. - Это все, что я могу для тебя сделать. Я говорю серьезно, Лу-чур-чем. На этом месте мы с тобой должны расстаться.

Лу-чур-чем плюнул на землю между ними.