Джордж Мартин - Воины

Секунду спустя ногаец рухнул с криком боли — ятаган рассек ему подколенное сухожилие, а сабля казака полоснула но правой руке. Сергей снова крякнул от удивления, когда Доржа не дал ему добить татарина; юноша отбил удар, который должен был стать последним, и казак на секунду пошатнулся.

— Чтоб тебя черт в мешке унес! — возмущенно бросил казак, оглядывая кромку шашки. Слава святым, зарубок не осталось. — Ты чего?

Доржа не обратил на него внимания. Вместо этого он поставил ногу на грудь раненому татарину и приставил острие ятагана к его горлу. Татарин плюнул в юношу, потом зашипел, когда острие вдавилось в тело.

— Где принцесса? — спросил Доржа... по-татарски — Сергей неплохо им владел.

— На пути в Астрахань, куда ты не сможешь за ней последовать, презренный кяфир и...

Острие ятагана нашло цель, и ругательство перешло в бульканье, а пятки татарина выбили короткую дробь по земле. Доржа стер кровь с ятагана и носка своего сапога овечьим тулупом кочевника.

— Принцесса? — небрежно поинтересовался Сергей, помогая своему случайному товарищу позаботиться об остальных ногайцах.

— Здорово у тебя получилось с топором, — отозвался Доржа.

Сергей выдернул топорик из лица раненого татарина и ударил обушком ему в висок. Послышался хруст, татарин дернулся и перестал корчиться.

— Провались ты к черту, чернозадый, — весело произнес Сергей, подбросил топорик в воздух и поймал за рукоять.

— Дед Михаил был спецназом, он нас и научил этому фокусу, — объяснил Сергей и навел топорик на Доржу — не то чтобы угрожающе, но и не сказать, чтобы совсем без этого. — Принцесса?

Доржа вздохнул и сел на остатки стены.

— Дочь моего хана. Я был ее телохранителем, — сообщил он. — С нами не было войска, только... личная стража.

«А! Знатный юнец-номенклатурщик из свиты принцессы!» — подумал Сергей.

Он отметил про себя отличные сапоги Доржи, серебряную инкрустацию на ятагане и тисненый пояс с пряжкой в виде волчьей головы, отделанной синей эмалью. И кольчуга у него была мастерской работы, из клепаных колец.

Потом ворчливо признал: «Хоть и знатный, хоть и молод, а драться умеет».

— Мы везли ее вверх по Волге, на свадьбу с Петром, герцогом Николаевска. Но на нас напали эти татары, речные пираты, работающие на хана Чистополя.

Сергей задумчиво кивнул.

— Неверные свиньи не хотят, чтобы Николаевск усилился, получив такого союзника.

Доржа врезал кулаком в стену.

— Думаю, им полагалось ее убить — а вместо того они решили ее продать. Потому я убежал. Они не причинят ей вреда...

— За девственницу и дочь хана можно получить кучу денег, — задумчиво произнес Сергей. — В Астрахани.

Он развернулся, освободил свой аркан и смотал его.

— Поехали, — произнес казак. — Тут восемнадцать их лошадей. Ты умеешь спать в седле, малой?

Доржа ухмыльнулся.

— А ты, крестьянин?

— Ехали казаки да с войны домой, — распевал Сергей громким мелодичным баритоном семь дней спустя. Он покачивался в седле, болтая ногами, вынутыми из стремян.

— Обманули Галю, забрали с собой!..

— Тихо, ты, свинья казацкая! — рявкнул на грубом юго-восточном диалекте русского языка стоявший в северных воротах Астрахани стрелецкий офицер.

Он дернул себя за длинный черный ус, свисавший ниже синеватого от щетины подбородка; стоявшие за его спиной стрельцы приподняли арбалеты и короткие пики. Два парня, имеющие при себе два десятка лошадей, если считать тех, на которых они сидели. Быть может, с них можно содрать взятку. Они здесь чужаки и друзей не имеют. Донского казака с чубом на бритой голове было не спутать ни с кем, да и калмыка тоже. Эрдне-хан с Астраханью не воевал, но и дружественными эти государства не были.

— Зачем явились в город?

— Как зачем, дурень? Выпить всю водку и перетрахать всех баб! — отозвался Сергей, вскинул флягу над головой, разинул рот, вытряхнул в него последние капли, довольно ухнул и отшвырнул пустую посудину в сторону. — Ух! Эй, песья морда, выпить есть? Или мне пойти трахнуть твою сестру — только сперва мешок ей на голову натянуть, страхолюдине?

Стрелецкий офицер покраснел, а по толпе, собравшейся в воротах, пробежали смешки. Здесь были крестьяне в потрепанной одежде, с маленькими двухколесными тележками, запряженными одним волом; коробейники с осликами, груженными тюками; носатый армянский купец в тюбетейке и длинном кафтане, с торчащим из-за кушака изогнутым кинжалом. Верблюд из каравана армянина вскинул голову и издал загадочное бормотание, как будто присоединился к общему веселью. Громче всех смеялись два кубанских казака в круглых каракулевых папахах и шерстяных черкесках. Хотя между Всевеликим войском Кубанским и их северными родичами с Дона не было большой любви, все же им приятно было посмотреть, как сэр брат высмеивает горожанина.

Стрелец принялся оглядываться по сторонам, явно пытаясь приметить смеющихся, чтобы найти, на ком бы сорвать зло — бить казака было накладно.

— Мы приехали продать наших лошадей, — вмешался Доржа, напустив на себя хмурый вид и положив руку на инкрустированную серебром рукоятку ятагана.

Он поднял длинный повод, к которому были привязаны лошади. Высокие тонконогие животные фыркали и косили глазом — их беспокоили незнакомые звуки и запахи большого города, расположившегося в дельте Волги.

Офицер тоже фыркнул.

— Где вы их взяли? — поинтересовался он. — Хорошие лошади.

— Это подарок, — отозвался Сергей.

— Подарок?

— Да. От нескольких мертвых татар, — объяснил Сергей. — Ну, или можешь назвать их наследством.

Эти слова вызвали новую вспышку смеха. Один из кубанцев чуть не свалился с лошади — так он хохотал. Пара татар недобро взглянули на Сергея исподлобья, а из толпы стали орать, требуя, чтобы стрельцы прекратили придираться и освободили дорогу.

— Ну так пропустите вы нас, чтобы мы могли утолить жажду, как добрые христиане, или вы собираетесь продержать нас тут за разговорами всю ночь? — поинтересовался Сергей.

До позднего летнего заката оставалось всего полчаса, и никто не хотел застрять тут на ночь под запертыми воротами. Офицер поднял свою алебарду и лениво провел пальцем по длинному изогнутому лезвию. На нем, невзирая на влажную жару, была стальная кираса и шлем, и худое загорелое лицо блестело от пота. Теперь он обратился к Дорже:

— А что калмык делает в компании этого бритого черта?

— Я вожу его с собой, чтобы он меня держал, когда я злюсь, ответил Доржа и бросил стрельцу монету. — Лови!

Стрелец ловко поймал монету, попробовал серебряный дирхем на зуб и посмотрел на него с уважением — на дирхеме стояло клеймо чистопольского монетного двора. У двух товарищей благодаря любезности мертвых татар денег было немало. Кто-то хорошо платил этим ногайцам.