Джордж Мартин - Воины

Казак кивнул и стукнул себя кулаком в голую грудь, так, что висевший на шее серебряный крестик подпрыгнул.

— Да, русский, христианин, — ответил он.

— Меня звать Доржа Абаков, — произнес незнакомец.

— Я — Сергей Иванович Хоркин. Казак из станицы Полово Войска Донского, атамана Олега Андреевича Архипова. А ты, плосколицый?

— Народ тангх. Вы, русские, говорить калмыки. Мой правитель — Эрдне, хан Элста.

«Далеконько же он забрался», — подумал Сергей, удивленно приподняв брови.

Хана такого он не знал и лишь краем уха слышал о калмыках. Они пасли свои стада и ставили юрты в засушливой степи к югу от Астрахани, что на Каспийском побережье. По-русски Доржа говорил коряво и с акцентом, но вполне понятно; гортанное произношение намекало на еще какой-то язык, возможно, бывший для него родным.

— Мусульманин? — с подозрением поинтересовался Сергей.

Доржа презрительно сплюнул, покачал головой и указал наверх.

— Почитаю Тенгри Эстег — Вечносинего Отца-Небо — и милосердного Будду, а не дурацких богов из книжек.

Это можно было воспринять как оскорбление в адрес святой православной веры, но следующие слова калмыка, сопровождавшиеся поворотом большого пальца на восток, тут же заставили Сергея сосредоточиться на них.

— Ногайцы гонятся за мной убить. Пять и два.

— Семь татар?! — вырвалось у Сергея.

Доржа кивнул.

— Семь, да, это слово.

И он охотно продемонстрировал пальцы одной руки и еще два и горой.

— Их было девять, когда они за мной погнались, — добавил юноша, улыбнулся, продемонстрировав очень ровные белоснежные зубы, и похлопал по рукоятке ятагана. Потом указал на запасных коней:

— Это их лошади. Не мои.

Сергей заковыристо выругался, сожалея о своем решении не убивать незнакомца из засады. Возможно, татары повернули бы назад, если бы нашли труп. Они слишком близко подобрались к станице, чтобы чувствовать себя в безопасности. Теперь же... даже если не считать долга крови, всякий ногаец, обнаруживавший здесь одинокого русского, истыкает его стрелами, даже не задумываясь — если, конечно, они не захотят попробовать поймать его, чтобы замучить или чтобы продать на невольничьем рынке. Перемирия сейчас не было, да и в любом случае, они находились слишком далеко от торгового тракта, идущего вдоль железной дороги Белгород—Волга.

Сергей подавил желание пустить коня в галоп. Если он просто ускачет, что помешает Дорже ехать за ним на расстоянии выстрела из лука?

«Чернозадые черти выследят нас обоих! То-то этот калмыцкий байстрюк улыбается!»

Количество врагов, приходящихся на него, только что уменьшилось наполовину.

«Но на мою-то долю сейчас достанется трое!»

Казак расхохотался и протянул калмыку руку.

— Что-то давненько я не пускал никому кровь, — произнес Сергей.

Доржа принял протянутую руку, равно как и глоток питья из предложенной Сергеем фляги, и кусок хлеба с солью из седельной сумки. Казак в свою очередь отпил из фляги калмыка. Во фляге был кумыс, перебродившее кобылье молоко. Кумыс был лучше воды — вот и все, что о нем можно было сказать хорошего.

— Мы бежим дальше или деремся здесь? — спросил Доржа. — Это земля твоих... нет, это твоя земля — тебе решать.

Сергей огляделся, затем многозначительно взглянул на лошадей калмыка. Они, похоже, не только устали, но еще и страдали от жажды, судя по высунутым языкам. А если беглец не имел возможности остановиться и напоить коней, то и преследователи, возможно, тоже их не поили...

— Слушай, песий брат, вон там вон, в разрушенном колхозе, есть старый колодец, — задумчиво произнес он. — Татары, свиньи, про него знают, и, возможно, отправятся туда поить лошадей.

Доржа ухмыльнулся и кивнул, указал на запад, а потом изобразил в воздухе извилистую линию, поворачивающую на север и воз вращающуюся параллельно их следам.

— Срезать путь и спрятаться в развалинах, так, чтоб татары не увидели? Они подъедут скоро, может быть...

Он указал на солнце, а потом на то место, где оно должно было оказаться примерно через час.

— За это время они нас дважды поймать, если бежать.

Сергей расхохотался. Калмык быстро ухватывал самую суть.

— Да. В четырех километрах к западу отсюда есть глубокий овраг. Он ведет на северо-восток. Можно поехать по нему, потом выйти к развалинам с севера, если поторопимся. Мне нравится, как ты думаешь, калмык! Поехали!

Их действительно было семеро — татар, мужчин с клочковатыми усами и реденькими бородками, в выцветших зеленых тюрбанах, длинных заношенных овечьих тулупах... и с неприятно чистым и ухоженным оружием.

Сергей смотрел через грязный кусочек старинного стекла, как враги спешились посреди редкой травы в центре старого селения, рядом с осыпающейся грудой ржавчины, что некогда, до того как машины остановились, была одним из чертовых волшебных быков.

Называли таких быков тракторами, если верить старым байкам; их изначально призвали из ада злые колдуны Красного Стального Царя, чтобы угнетать крестьян. Дед Михаил всегда говорил, что это были просто механизмы, вроде часов или молотилки, и пахать на них получалось куда быстрее, чем на волах. Сергею в это не очень верилось: если их не приводили в движение злые духи, отчего они перестали работать все одновременно?

«Но рассказывать байки дед умел, хоть правдивые, хоть нет! Чтобы пахать сидя, как будто в корчме сидишь?!»

До ногайцев было не больше двадцати метров. Ступали они неуклюже, и их сапоги поднимали клубы пыли в редкой траве. С такого расстояния казак даже чуял исходящую от них вонь пота и прогорклого масла, такую же сильную, как запахи сухой земли, и старых кирпичей, и дерева развалин.

Вокруг колодца были устроены глинобитные бортики и прочная деревянная крышка. Из зданий давно утащили все хоть сколько-то полезное, кирпичи вывозили телегами, а дома на окраинах сгорели, когда кто-то осенью выжигал траву, но ни один житель степи никогда не стал бы уничтожать источник, будь он казаком, татарином или даже разбойником. Татары выглядели уставшими, а их кони — еще хуже, невзирая на то, что у каждого татарина было по три запасные лошади. Животные тоже страдали от жажды. Косоглазым татарам пришлось удерживать их, как только те почуяли воду. Они натягивали поводья, хлестали коней ременными плетями по мордам и ругались, а истосковавшиеся лошади толкались и вскидывали головы.

«Татары ездят быстро, и лошади у них хорошие, — подумал казак. — Доржа, должно быть, заставил их изрядно за собою погоняться».

Он мысленно добавил несколько зарубок на память к тому живейшему уважению, которое начал вызывать у него пришелец с востока.