Вера Камша - Лик Победы

– Пора проверять караулы, – хмуро произнес Никола. Они не называли вещи своими именами, но это не меняло сути.

– Идем, – Робер достал подарок Мильжи, тронул пальцем холодную сталь. «Барсы» верили, что кровь притягивает кровь, а новая кровь смывает старую, поэтому на клинке только одна кровь, последняя, а воина за Порогом ждет только один враг. Эх, было бы так же и с совестью…

Иноходец со злостью сунул бирисский кинжал в ножны. Сегодня он будет доволен. После варастийцев и солдат Манрика – гоганы, из-за которых все и началось. Как заманчиво – свалить все на рыжих и почувствовать себя жертвой.

– Я с вами! – не терпящим возражения тоном заявил Альдо. Брови принца были сведены, Робер прекрасно знал это выражение: оно означало упрямство, упрямство и еще раз упрямство. Карваля передернуло, но он промолчал, предоставив объясняться с Раканом своему герцогу.

– Альдо, – вряд ли получится, но попробовать нужно, – мы с капитаном справимся. Нам уже приходилось убивать спящих, а тебе – нет.

Никола тоже не приходилось, но это неважно.

– А я могу все испортить? – усмехнулся Альдо. – Может, и так, но гог… Эти прицепились ко мне, а не к тебе. Плох тот король, который прячется за своего маршала.

– Как хочешь, – препираться дальше что стегать дохлую лошадь. Ладно, Леворукий не выдаст, «истинник» не съест. Кроме того, сюзерен прав, за все надо платить. И за пареную морковку, и за жареную курицу, и за собственную глупость и жадность.

Принц Ракан, герцог Эпинэ и капитан Карваль поднялись и, не глядя друг на друга, вышли.

Первый караул. В дюжине шагов от двери Альдо. Солдат на каждом углу понаставили – ни труп вынести, ни в гости заглянуть, а гоганы по замку разгуливают как хотят.

– Монсеньор, в Лэ все спокойно.

– Хорошо, теньент. Когда вас сменят?

– В три часа.

– Постарайтесь не уснуть!

– Как можно?!

Утром служанки придут прибираться, заметят ли они что-то подозрительное? Иноходец надеялся, что нет, но из военных плохие уборщики, они могли что-то проглядеть. Та же секира – на ней теперь нет пыли, хотя само по себе это ничего не значит, а трупа у камина больше нет, вместо него на каменном полу в луже чесночной подливы валяются осколки блюда и куски баранины. Чтобы сбить с толку собак, вернее, не собак, а псарей. Скольких еще придется сбивать с толку, пока кошка-судьба не загонит их в сапог, как когда-то Клемента?

Пост на лестнице, посты на галереях, во дворе, у ворот, на стенах… Какой же Никола обстоятельный! Теньенты, капралы, солдаты – кто-то заспан, кто-то бодр, от кого-то несет луком, от кого-то чесноком, от кого-то дешевым молодым вином. «Все спокойно», «ничего подозрительного не замечено», «никто не входил, никто не выходил».

Они проверяли караул за караулом, неотвратимо приближаясь к конюшенному крылу, где Никола разыскал гоганов. Оказывается, убитого в Лэ прекрасно знали – преуспевающий торговец шерстью из Сабве лет десять вел дела с графом Пуэном. Мятеж негоцианта не испугал, ибо война войной, а прибыль – прибылью. По крайней мере так счел графский управляющий, несмотря на тесноту, приютивший «господина Вукрэ» и его помощников. А сколько еще таких «негоциантов» ездят по талигойским дорогам, скупая не шерсть и не вино, а чужие шпаги?

Конюшенное крыло было темным – слугам не дозволялось зря переводить свечи. Никола поднял фонарь повыше. Перед капитаном приплясывало и кривлялось желтое пятно, темнота пахла прогорклым маслом, переваренным гороховым супом, еще какой-то дрянью. Поворот, лестница, снова поворот.

– Здесь.

Единственная на весь коридор дверь, из-под которой выбивается полоска света. Гоганы не спят. Ждут старшего? Молятся? Хотя молиться в Талиге правнукам Кабиоховым запрещено, так же как ложиться в талигойскую землю. Можно подумать, покойник может выбирать.

– Придем позже? – в голосе Альдо сквозила надежда.

– Нет, раз не спят, то не уснут, пока не вернется главный.

Альдо ничего не ответил, просто постучал. Коротко и властно. Дверь открыли сразу. Стоящий на пороге человек был одет добротно и скромно, как и положено слуге богатого негоцианта. Может, гоган, а может, и нет.

– Господа, чем могу служить?

– Доброй ночи, – Альдо улыбнулся и пошел вперед, вынуждая хозяина посторониться. Замыкавший процессию Никола заботливо прикрыл дверь. Робер не сделал ничего, хотя начинать предстояло ему – так решили они с Никола, – но сначала нужно оглядеться.

Небольшая клетушка, четыре свечи по углам, два человека у стола, третий у двери. Двое лет пятидесяти и мальчишка, ровесник Дика. Есть ли у Мэллит брат или только сестры?

– Господа желают видеть мэтра Вукрэ? – впустивший гостей слуга казался услужливым и дружелюбным. Судя по говору, если и гоган, то не агарисский. Или приучился говорить без экивоков?

– Мэтр Вукрэ уехал, – брякнул Альдо, – по делам. Я не хотел его отпускать, но не драться же с ним было.

Стрелять нельзя, в соседних клетушках спят слуги. Только ножом и одним ударом. Стены толстые, но все-таки… Расспросить бы их, но при Карвале это невозможно.

– Мудрые знают, какой дорогой идти, – у второго на щеке было родимое пятно, а в голосе пробивались властные нотки, – мы должны последовать за ним?

«Мудрые знают»… Нет, все-таки гоган.

– Так решил господин Вукрэ, – быстро произнес Никола Карваль, посылая Роберу многозначительный взгляд. – Я и мои люди проводим вас в условное место. Там нас будут ждать.

Обладатель пятна согласно кивнул. Без сомнения, в отсутствие «Вукрэ» принимал решения он.

– Любезный господин и его люди пойдут с нами и дальше?

– Да, – выдавил из себя Робер. – Нельзя терять времени, утром вы должны быть далеко.

– Сын моего отца готов к дороге, – достославный больше не считал нужным скрываться. – Шар судеб скоро сорвется с горы, правнуки Кабиоховы не могут медлить.

Не будь Карваль Карвалем, он бы разинул рот, а так только поднял брови и вышел. Что он знает о гоганах, если вообще знает? Оставлять капитана наедине с достославными нельзя.

– Мы вернемся через полчаса, – и за эти полчаса нужно избавиться от Альдо, иначе они с Никола на обратном пути друг друга сожрут.

– Пусть дорога блистательных будет устлана розами.

Дорога в Закат устлана не розами, а нарушенными клятвами и неотданными долгами, и с нее не свернуть, что бы ни плели клирики. Робер перешагнул порог, поймав напоследок улыбку мальчишки. У него были золотистые глаза.

Над горизонтом поднималась Малая Кошка – два уха, хвост, зеленый прищуренный глаз, вытянутая лапа… Астрологи говорят, рожденные под этим созвездием удачливы и неуязвимы. Мишель родился под Малой Кошкой, брата называли счастливчиком, и он сам в это верил. Как же они все дурачились и шутили, но звезды еще никого не спасли.