Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Я не допущу смерти Октая, — горячо ответила Веглао. — Если надо, я умру, защищая его, но я всё равно пойду вниз, Овлур. Кривой Коготь убил моего брата. А я убью его.

Овлур ничего не ответил. Он посмотрел ей в глаза. Не требовалось никакого дара, чтобы понять их выражение.

— Тогда иди, — сказал он.

Веглао подошла к Бирлюсу, который уже проглотил сурка и теперь чистил свой клюв, и положила руку ему на загривок:

— Бирлюс, отнеси меня обратно.

Уже сидя на его спине, она посмотрела на Овлура. Старый грифон сидел на камне, глядя на неё умными тёмными глазами.

— Спасибо за всё! — крикнула ему Веглао, перекрикивая шумящий ветер. Потом, когда Бирлюс уже улетал, она несколько раз оборачивалась, а Овлур всё ещё сидел и смотрел ей вслед.

Спустя некоторое время она была уже возле пещеры. Октая и Рэйварго где-то не было. Веглао подошла к очагу, поворошила палочкой угли и остывший пепел. Потом посмотрела на горы, встававшие по ту сторону ущелья. Она никогда не могла привыкнуть к тому, как они красивы. Они с Октаем шли сюда так долго, и придя, поверили, что это их дом.

Вскоре вернулся Октай. Увидев её, он радостно улыбнулся:

— Где ты была так долго?

— Потом расскажу, — сдержанно ответила Веглао. — Где Рэйварго?

— Не знаю. Так всё-таки где ты была?

— Нам надо поговорить, — решительно ответила Веглао. — Лучше до того, как он вернётся.

Она отвела Октая в подлесок и там вкратце всё ему рассказала.

— Не понимаю, почему он не мог поговорить с тобой раньше, — Октай вздохнул и покачал головой. — Зачем так долго ждал? Чёрта с два поймёшь этих грифонов… Что ещё он тебе сказал?

— Что Кривой Коготь умрёт, — ответила Веглао. Она не знала, как сообщить вторую часть новости. Лучше всего, наверное, просто рубануть правду-матку.

— Но это же отлично! — встрепенулся Октай.

— И мы тоже, — с нажимом закончила Веглао. Октай прервался на полуслове, его заулыбавшийся было рот медленно округлился.

— Что… что? — тихо спросил он.

— Если мы спустимся с Гор и пойдём на это дело, то мы умрём, — повторила Веглао, глядя ему прямо в глаза. — Все трое — ты, я и Кривой Коготь.

Октай молчал. Удивление на его лице медленно сменялось знакомым Веглао упрямым, непонимающим выражением.

— Ну, ты прямо огорошила, — проговорил он наконец.

Веглао ничего не ответила. Что она могла сказать?

— И что, — спросил Октай, — ты вот так просто возьмёшь и откажешься?

— Нет! — Веглао вложила в это слово весь свой страх и гнев, которые чувствовались в её отяжелевшем сердце и сжатых кулаках.

Ему было двадцать два. Только двадцать два. Он был таким красивым, её брат. Его глаза были зеленее, чем у неё, как изумруд зеленее нефрита. Столько раз ей снился их мёртвый стеклянный взгляд, равнодушный к её слезам и крикам.

— Нет, — повторила она уже спокойнее. — Ты же знаешь, я не могу остаться.

— А что же делать мне?

— Поступай как хочешь, — отозвалась Веглао. — Я только хотела предупредить.

— А что, если он ошибся?

— Раньше он не ошибался. У меня есть причины верить ему, Октай.

Где-то далеко слышался клёкот орла. Послеполуденная дымка окутывала далёкие горы, делая их зыбкими и лёгкими, как дым.

— Я должен снова стать человеком, — сказал Октай медленно, словно выдавливая каждое слово из-за сжатых зубов. Он шагнул к Веглао и сжал рубашку на её плечах. — И ты тоже!

— А если нет? — тихо спросила Веглао. — Если не станем — что?

— Зачем тогда нам идти вниз?

— Мне плевать, стану я человеком или нет, Октай. Он убил моего брата. Он убил его ни за что. Просто так.

Веглао перевела дыхание. Она положила руки на плечи Октая:

— Посмотри на меня. Ты хочешь видеть, как я умру?

Октай только помотал головой. Его лицо было упрямым и сердитым, но в синих глазах был испуг. Только сейчас Веглао поняла, как сильно он вырос с тех пор, как они впервые встретились. Теперь уже ей приходится поднимать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Вот и я тоже не хочу. Если Овлур прав, то… то я в любом случае не вернусь, если спущусь с Гор. Я умру, Октай, и мы больше никогда не увидимся, что бы ты ни решил. Но я не хочу видеть твою смерть. Ты — мой брат, Октай. Я хочу знать, что ты жив, что тебя никто не пытается убить, что ты дышишь чистым воздухом. Мне будет легче умирать, если я буду знать это.

Октай так долго не отвечал, что Веглао чуть не подумала, что он лишился дара речи. Потом он наконец заговорил тихим, сдавленным голосом, как будто у него болело горло:

— Хорошо… о себе ты подумала, а каково будет мне? Каково мне будет торчать здесь и знать, что ты умираешь там, без меня, а я такой трус, что бросил тебя одну? А? Кто же я тогда буду, Веглао?

— Если ты — трус, то Кривой Коготь — Воин Справедливости.

— Вот именно. Так что не смей говорить «нет», Веглао. Мы уже один раз бросили друг друга, и что из этого вышло? Ничего хорошего.

— Ну, — улыбнулась Веглао, — кое-что хорошее случилось. Морика мертва.

— Клыкастые горы — это не Тенве, а Кривой Коготь — это не Морика.

— Ты и вправду пойдёшь со мной?

Октай пожал плечами.

— Ты — моя стая, — сказал он. Уголки губ Веглао задрожали.

— Я почти не надеялась, что ты откажешься, — проговорила она.

— Ах ты, хитрюга, — тихонько рассмеялся Октай.

— Ну да ладно, — хмыкнула Веглао. — Волков бояться — в лес не ходить.

И оба рассмеялись от двусмысленности этой фразы.

8

Морика умирала день, два, неделю, и всё никак не могла умереть. Из её ран текла кровь, сменяясь гноем и сукровицей. Временами она приходила в себя, и тогда у неё не было сил даже на то, чтобы открыть глаза — но она слышала доносившиеся до неё голоса. Эти голоса были усталыми, злыми, отчаянными, испуганными — и все говорили одно: атаманша не выживет, будет милосерднее её убить.

— Нет, — говорил им всем в ответ один голос, единственный, который она узнавала — голос Мордрея.

Морика слышала и другие вещи — плач, стоны, тихие разговоры. Из всего этого, как из кусочков, она составила себе картину того, что произошло.

Грифоны гнали их до самой деревни. Из всего их отряда выжили только четверо — она, Мордрей, Шов и Длиннота. Но и в деревне чудовища не успокоились — они ворвались на её территорию, вопя от боли и злобы, нападая на всех, кто попадался на пути. Тут от их клювов и когтей погибли ещё пятеро взрослых мужчин-оборотней и четыре женщины. Спасли оставшихся, как ни странно, жена и сын одного из погибших. Увидев, как клюв большого грифона разорвал оборотню лицо, вырвав глаза и брови, баба с воплем кинулась трупу на грудь, а ребёнок, которого она несла в котомке за спиной, залился плачем. Тут, по словам выживших, произошло нечто невероятное: маленький грифон вытаращил на орущего младенца свои круглые жёлтые глаза, обернулся к большому и прокаркал ему что-то на своём языке. Потом сразу развернулся, побежал к лесу и поднялся на крыло. Большой грифон ответил злобным рёвом, но почти сразу тоже взлетел, никого больше не ранив и не убив. Вскоре хлопанья их крыльев стало совсем не слышно за шумом дождя и женскими причитаниями.