Никому и никогда - Loafer83
Как же они постарели. Когда Юля с Максимом вернулись домой, они не узнали своих родителей, ставших за эти страшные месяцы стариками из самой грустной сказки. Они будто бы застыли, замерзли в ожидании, слегка отогревшись, но не помолодев, как это бывает в сказках. В жизни тревога и горе жестоки и тверды, как рука скульптора, уверенно отсекавшее все лишнее, навсегда. Юля до сих пор переживала их встречу, Максим тоже, но не говорил об этом, а она хотела поговорить, чтобы он не молчал. Максим стал еще замкнутее, молчаливее, оживая только рядом с Альфой, Юлей и Айной, умевшей заставить улыбаться даже самый грустный камень.
Их продержали месяц в больнице, не допуская родных и друзей. Тяжелее всего было Айне, она очень тяжело переживала расставание с Мэй. Системе на это было плевать, как и на прошения и дежурства в приемной родителей Юли и Альфиры. Бабушка Альфиры даже пыталась прорваться к ним в палату, и пожилую женщину отправили на пятнадцать суток в Сахарово. У отца Юли случился очередной гипертонический криз, и его госпитализировали, мама оказалась сильнее, лишь глаза запали глубже в тяжелые морщины, а пальцы стали с трудом разжиматься.
Их обследовали, терзали ежедневными допросами под контролем ведущих полиграфологов. Все было тщетно — они ничего не помнили. Максим предположил, что их долбят потому, что боятся нас, боятся нашей памяти, что мы вспомним и всем расскажем. Юля и Альфа не думали об этом, они просто радовались возвращению домой, и безликая палата, строгий режим и редкие встречи друг с другом во время еды под присмотром следователей не могли омрачить их радость. Юля получила большую дозу радиации, и ее лечили от лучевой болезни. Сначала было страшно, когда выпали все волосы, но врач поздравил с тем, что она сохранила зубы, и Юля не переживала, каждый день ощупывая лысую голову, ожидая первые ростки, но их не было. Она стала немного похожа на Аврору, как дальняя родственница. Они подружились, почти не разговаривая. Аврора, когда они остались одни в туалете, где не было камер, показала ей фокус с пальцами, точно зная, что внутри Юли тоже жив огонь. Слов не требовалось, Юля потом несколько ночей не спала, в памяти что-то ворочалось, а утром она рисовала в туалете огненные узоры, не показывая никому, даже Альфе, которая все чувствовала и, как многие, называла Юлю воином Солнца или U-Li Sun. Она перемигивалась с Максимом, а Юля злилась, догадываясь, что они замыслили.
Юля слепила снежки и принялась атаковать Арнольда. Пес лихо уворачивался, рыча и поскуливая от удовольствия. Если бы все было также просто, как игра в снежки, когда никто не остается обиженным, когда всем весело. Она часто думала о том, почему в жизни все так сложно, почему люди не могут просто жить, не мешая и не завидуя друг другу, почему они все время хотят уничтожить себе подобных ради чьих-то злых и тупых идей, так сладостно ложившихся в ослабленные телевизором и интернетом мозги, так легко отвечавшим на главные вопросы жизни, а ведь на эти вопросы не могло быть ответа. Она вновь увидела родителей, покорно стоявших на кухне, когда они вошли. Они так бы и стояли, не шелохнувшись, Максим и Юля почему-то стеснялись обнять родителей, вот то же странные комплексы, навязанные стереотипы и заскорузлые обиды, мешающие быть человеком. Юля не сразу заметила, что на кухне, как обычно, работал телевизор. Ей стало дурно, она вдруг увидела холодное помещение, одинаково одетых людей, некрасивых и не уродов, сидевших перед экранами, из которых лилось дерьмо пропаганды. Она не знала, как это получилось, что она сделала, но телевизор упал на пол, расплавленный, разорванный мощным ударом, от которого на стене осталось черное пятно сажи. Если бы не Максим, быстро обхвативший ее, она бы точно что-то сделала. Ей стало легче, она обняла маму, расцеловав не к возрасту постаревшее лицо, долго обнимала отца, ставшего таким слабым, оставшийся с надорванным инфарктами сердцем. Отец плакал от радости, мама просто застыла в ступоре, пока ее не обнял Максим, тогда она ожила, растаяла окончательно. Больше телевизоров в доме не было, отец сам раздал их соседям, ничего не спрашивая. Юля потом купила колонку с первой зарплаты, чтобы дома не было так тихо.
Арнольд бросился в атаку и повалил Юлю в снег. Она была сильнее, но давала щенку побыть немного победителем, зная, как это важно для начинающего бойца. В очередной раз, а прошло уже больше года, она радовалась, что разделалась со школой, доучившись экстерном и сдав все, что от нее требовали на вполне сносный бал, которого хватило для поступления в институт физкультуры сразу на две специальности. Мама спокойно приняла ее выбор, обрадовавшись, что Юля будет учиться и на менеджера спортивной команды или как-то так, она не вдавалась в подробности, радуясь, что ее дочь будет немного экономистом. Альфа каждый день напоминала Юле, проводя пальцем по шее, что они вырвались, отмотали свой срок.
Альфа училась на художника компьютерных игр и метавселенной, как это называли преподаватели, проходя бесплатный курс педагогов по рисованию. Не сговариваясь, они выбрали главный путь в жизни — работать с детьми. По выходным в дневную смену они работали у Мэй, совсем не ради денег, а потому что нравилось, но взрослая жизнь не давала видеться часто, и они очень скучали. Родители Альфы, особенно ее бабушка, были против Максима, и Альфира ушла из дома, как только окончила школу, прямо после вручения аттестата. Она жила с Максимом, и Юля всегда хмурилась, не понимая, как она может жить с ее братом. Но тут же одергивала себя, зная, что Максим никогда не бросит ее, как никогда не бросал свою сестру, как бы она с ним не ругалась и не злилась на него. Она завидовала Альфе, очень хотела влюбиться, но, как и раньше, внутри нее что-то замерзло еще в подростковом возрасте. Максим говорил, что еще не дозрела.
Она завела собаку и успокоилась.
Мэй с Сергеем не женились, считая, что им уже поздно. Как и Аврора с Денисом, которые были в принципе
