Энгус Уэллс - Повелители Небес

Драконы изменили мой образ мышления. Они одновременно являлись и плотскими и волшебными существами, питаясь кристаллами, губившими Истинных и сводившими с ума Измененных, совершенно не разделяя при этом столь незавидной участи людей. Драконы умели разговаривать с элементалами, которых Аттул-ки заставляли служить себе, покоряя их волю, как с подобными себе, пусть и живущими другой жизнью, но равными созданиями. Драконы иные, они, как я полагаю, куда умнее, чем мы, люди: Истинные или Измененные, Дары или Аны. И мы, сливавшие свое естество с ними, тоже становились иными от этой близости и от странных камней, сути которых я, даже сейчас, не пытаюсь понять.

Мы научились летать на драконах. Мы исследовали их замок, который сам по себе был настоящей легендой.

Я потратил много времени на изучение всего содержимого замка, но все, что узнал, — это то, что когда-то люди летали на драконах и жили здесь счастливо. Я не видел ничего, что бы свидетельствовало о детях, но тогда я мало об этом задумывался.

Мы обследовали кухни Беллека, и Рвиан, высказав свое неодобрение, употребила все свое умение на то, чтобы привести их в порядок и навести чистоту. Затем она, я и Урт (Тездал оказался совершенно не искушенным в поварском искусстве) по очереди занимались приготовлением пищи.

Мы встречались с Измененными, крестьянствовавшими в долине, давали им мяса и получали взамен оброк продуктами в пользу Беллека. Это был честный обмен, и никто из них не страшился драконов, рассматривая их как соседей, обитавших на этой дикой земле. Мы провели с Измененными немало времени. Поначалу Урт изумлялся тому, что они не боятся наших визитов, а потом пришел в восхищение от жизни, которую вели эти его соплеменники под крыльями драконов. Хуторяне посмеялись над его опасениями и сказали, что здесь они свободны и от Истинных, и от войны, и от Алланин. Урт был озадачен, каким образом они вызнали о ее планах, а крестьяне в ответ не меньше удивлялись, как это он не догадывался об этом.

К тому времени Урт пришел к полной поддержке нашего дела.

С Тездалом все оказалось гораздо сложнее.

Повелитель Небес достиг такого же уровня общения с Пелианой, как я с Дебурой, он любил ее, однако не разделял еще уверенности, что должен будет выступить против своих братьев Хо-раби.

— Ты слишком многого от меня требуешь, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я отринул клятвы, живущие в моей крови. Я не могу ожидать, что ты поймешь, что такое быть Хо-раби, но ты знаешь, что на моем языке означает «Посвященный», что это — то, что мы есть: родившиеся для святого дела возвращения нашей отчизны.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но Тездал, подняв руку, остановил меня со столь суровым выражением лица, что я поневоле придержал свой язык. Я уже слишком хорошо знал Тездала, чтобы разбираться в его настроениях. Он долгое время находился в состоянии самопогружения. В действительности я видел его счастливым только в те моменты, когда он общался с Пелианой. О, Повелитель Небес оставался человеком воспитанным — его манеры были куда лучше, чем мои, он осознавал свой долг перед Рвиан, ценил дружбу, крепнувшую между нами и между ним и Уртом. Но червь сомнения грыз его душу с того самого момента, когда мы оказались в Замке Драконов и он убедился в том, что Рвиан ничего не угрожает. Я пытался заводить с ним разговор на эти темы, то же делала и Рвиан, но он давал нам ответы такие же уклончивые, как Беллек. То был первый случай, когда он согласился обсудить все открыто, и поэтому я сидел молча и ждал, когда он продолжит разговор.

— Ты не можешь понять, — произнес он. — Вы, Дары, Истинный народ, пришли в Келламбек с вашей магией и мечами и тех из моих предков, которых вы не убили, обратили в рабов. Вы принесли своего единого Бога и потешались над нашими Тремя; вы отобрали наследие моего народа и втоптали его в землю своими сапогами. Но Аттул вернул нам надежду, показал путь на восток к островам Ан-фесганга, а потом Трое преподнесли нам дар, о котором я рассказывал тебе, чтобы мы смогли вернуть то, что принадлежит нам по праву. Теперь путь нам указывают Аттул-ки, а мы, Хо-раби, жаждем похода, который вы именуете Великим Нашествием.

— Нет, послушай! — Это уже к Рвиан, которая хотела было возразить, но не решилась раскрыть рта, подавленная холодной решимостью его взора. — Вы для меня не враги. Вы, двое Даров, и ты, Урт. Но то, чего вы от меня хотите, — чересчур! Вы хотите, чтобы я выступил на Пелиане против своих. Вы хотите, чтобы я предал все, во что верил. Я ничто без верности тому, чему меня учили, а вы предлагаете мне сражаться против моих соплеменников, против моих братьев. Просите выступить против воли Трех! Вы требуете, чтобы я покрыл свое имя бесчестием ради вашей мечты, а этого я сделать не могу.

Тездал закрыл глаза, запрокинув голову на спинку стула. Я видел, как пальцы его левой руки сжали рукоять висевшего у него на поясе кинжала, и понял, каковы будут его следующие слова.

Я оказался прав.

— Я уже совершил одно предательство, когда помог вам бежать из Требизара. Я не мог поступить иначе из-за данной тебе, Рвиан, клятвы. Но это… — Он устало покачал головой. — Нет. Лучше мне на сей раз избрать Путь Чести.

Рвиан сказала очень тихо и ласково:

— Ты и правда думаешь, что это достойный выбор?

Его глаза резко распахнулись. Голова подалась вперед. Он посмотрел на Рвиан с яростью дракона-самца.

— Да.

— Не хотелось бы видеть, как ты распорешь себе живот, друг мой, — сказал я.

Тездал расхохотался, и звук его смеха громко зазвенел в пустоте зала, напоминая мне вой ветра снаружи. Я чувствовал боль Повелителя Небес. Я знал, как бесконечно трудно ему принять решение.

Тездал протянул руку к кувшину, который я немедленно подвинул к моему другу. Он налил себе чашу и осушил ее, прежде чем продолжить.

— Вы могли бы предать вашего Бога? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Так почему же хотите, чтобы я предал Троих, все, во что верил, все, для чего жил? Прошу простить меня, я не хочу выказать ни к кому неуважения, но вы, Истинный народ, Дары, имеете весьма слабое понятие о чести, которая для нас — главное. Я Хо-раби, всю свою жизнь я живу лишь для одной цели. А теперь вы хотите, чтобы я отверг ее?

Рвиан обдумывала ответ, но, к моему удивлению, Урт, положив ей руку на плечо, жестом попросил Рвиан помолчать и сам обратился к Тездалу.

— Я родился на свет Измененным, — начал он. — Я — продукт волшебного искусства Даров, добыча драконов, слуга. В Дарбеке я был никем — существо для исполнения определенной работы, незаметная прислуга, которую никто даже и не благодарит за ее труд. Меня продали как животное, как ты бы продал пса, лошадь или корову. Я был ничем! И ты думаешь, я после этого возмечтал о завоевании? О том, чтобы мой народ поднялся против своих господ? Я не хочу этого. Нет! Нет! И нет! Я сбежал из Карисвара и перебрался через Сламмеркин, чтобы жить свободно среди диких Измененных.