Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн

Синепалый покачал головой:

– Скольких людей моего народа вы принесли бы в жертву, если бы это означало свободу для вашего?

– Ни одного! – ответила она.

– Посмотрел бы я, что бы вы сказали, если бы мы поменялись местами, – сказал он, по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. – Я... приношу сожаления за вашу боль. Но ваш народ не невинен. Вы такие же, как халландренцы. В ходе Всеобщей войны вы сокрушили нас, сделали обслугой и рабами. Только в самом конце, когда королевская семья сбежала, Идрис и Халландрен разделились.

– Пожалуйста, – промолвила Сири.

Вдруг Сезеброн ударил безжизненного.

Король-бог зарычал, вырываясь и пиная ногой другого солдата. Их было несколько десятков. Он посмотрел на Сири, жестом велев ей убегать. Но она не собиралась его бросать. Вместо этого она попыталась схватить Синепалого, но безжизненный оказался быстрее. Существо взяло ее за руку и крепко удерживало, даже когда она начала с ним бороться. Впереди с лестницы сошли двое мужчин в мантиях жрецов Сезеброна с фонарями в руках. Присмотревшись к ним, Сири сразу поняла, что это пан-кальцы. Они были низкорослыми и слегка отличались от халландренцев цветом кожи.

«Какой же дурой я была», – подумала она.

Синепалый слишком хорошо вел свою игру. Он с самого начала вбил клин между королевой и жрецами. Большинство страхов и волнений Сири спровоцировал он, а высокомерие жрецов их только усилило. Все это было частью плана писца – использовать ее, чтобы когда-нибудь добиться свободы для своего народа.

– У нас есть командная фраза Гимна Света, – сказал Синепалому один из подошедших мужчин. – Мы проверили, она работает, и изменили на новую. Оставшиеся безжизненные наши.

Сири бросила взгляд в сторону. Безжизненный повалил Сезеброна на пол. Тот закричал, хотя у него выходил всего лишь стон. Сири дернулась, пытаясь вырваться от безжизненного и помочь мужу. Она заплакала.

У Синепалого был усталый вид. Он кивнул своим сообщникам:

– Очень хорошо. Отдайте приказ. Пусть безжизненные выступают на Идрис.

– Будет сделано, – ответил мужчина, кладя руку на плечо писцу.

Синепалый кивнул им вслед с мрачным видом.

– О чем теперь твоя печаль? – со злостью спросила Сири.

Синепалый повернулся к ней.

– Мои друзья теперь единственные, кто знает командные фразы для халландренской армии безжизненных. Когда безжизненные уйдут в Идрис с повелением уничтожать все, что они там найдут, мои друзья покончат с собой с помощью яда. И не останется никого, кто мог бы остановить этих монстров.

«Остре... – подумала Сири, оцепенев. – Владыка Цвета...»

– Отведите короля-бога вниз, – сказал Синепалый, махнув рукой нескольким безжизненным. – Держите его пока там.

Когда Сезеброна потащили к лестнице, Синепалый вместе с Сири присоединился к пан-кальским писцам в фальшивых мантиях жрецов. Сири рванулась к королю-богу. Он продолжал сопротивляться, но безжизненные были слишком сильны. Сири слышала его нечленораздельные вопли, эхом разносящиеся над лестницей.

– Что вы с ним сделаете? – спросила Сири, чувствуя на щеках холод слез.

Синепалый покосился на нее, опять избегая смотреть ей в глаза.

– В правительстве Халландрена найдется много таких, кто увидит в нападении безжизненных политическую ошибку, и они будут искать пути остановить войну. Если Халландрен сам не ввяжется в битву, наша жертва окажется бесполезной.

– Я не понимаю.

– Мы возьмем тела Гимна Света и Авроры Соблазна – двух богов, владевших командными фразами, и бросим их в казармы безжизненных среди подобранных в городе мертвых идрисцев. Затем мы оставим труп короля-бога в темнице, чтобы его там обнаружили. Те, кто будет вести расследование, решат, что на него напали и убили идрисские наемные убийцы – мы набрали достаточно наемников из идрисских трущоб, чтобы в это было нетрудно поверить. Те из моих писцов, которые выживут этой ночью, все подтвердят.

Сири сморгнула слезы. Все будут считать, что Аврора Соблазна и Гимн Света послали армии, чтобы отомстить за смерть короля-бога.

И люди разъярятся, узнав, что король мертв.

– Мне бы хотелось не впутывать вас во все это, – сказал Синепалый, жестом показывая держащему ее безжизненному тащить ее дальше. – Мне было бы легче, если бы вы смогли не допустить беременности.

– Я не беременна! – возразила она.

– А люди думают иначе, – со вздохом ответил он, направляясь к лестнице. – И этого достаточно. Мы должны развалить это правительство и сделать так, чтобы идрисцы разозлились и захотели уничтожить Халландрен. Думаю, ваш народ проявит себя в войне лучше, чем все говорят, особенно если безжизненные пойдут без руководства. Ваш народ устроит им засаду и даст понять, что война не будет легкой для обеих сторон.

Он посмотрел на нее.

– Если война пойдет как надо, идрисцы захотят сражаться. В противном случае они сбегут и скроются в горах. Нет, обе стороны должны ненавидеть друг друга, втягивая в битву столько союзников, сколько можно, чтобы все отвлеклись...

«И есть ли лучший способ заставить идрисцев желать войны, – подумала она с ужасом, – чем убить меня? Обе стороны воспримут смерть моего предполагаемого ребенка как объявление войны. Это будет не просто борьба за господство. Это будет изнуряющая война ненависти. Она может затянуться на десятилетия.

И никому даже в голову не придет, что наш настоящий враг – тот, кто развязал все это, – мирная, тихая провинция на юге Халландрена.

Глава 56

Вивенна повисла снаружи окна, тяжело дыша и сильно вспотев. Она заглянула внутрь. Там находились Дент и Тонк Фа. Вашер висел на вбитом в потолок крюке. Он был весь в крови и лишен биохромы, но казался живым.

«Смогу ли я остановить и Дента, и Тонк Фа?» – подумала Вивенна. Руки устали. В кармане у нее было два куска веревки, которую можно пробудить. А если она метнет веревку и промахнется? Она видела, как сражается Дент и даже не представляла, что такая быстрота возможна. Ей нужно застать его врасплох. А если она промахнется, то умрет.

«Что я делаю? – пронеслось у нее в голове. – Вишу на стене и собираюсь бросить вызов двум профессиональным бойцам?»

Ее недавнее прошлое дало ей силу отогнать страх. Они могут ее убить, но это будет быстрый конец. Она пережила предательства, смерть дорогого друга и время, когда бродила, безумная от болезни, голодная, среди ужасов жизни на улице. Она была подавлена осознанием того, что предала свой народ. Ничего большего они с ней сделать не смогут.

Почему-то эти мысли придали ей сил. Удивляясь собственной решимости, она осторожно забрала дыхание из плаща и леггинсов. Пробудив пару кусков веревки, она сказала им хватать, когда швырнет. После негромкой молитвы Остре она перемахнула через подоконник в комнату.