Мервин Пик - Замок Горменгаст

Щуквол замер в полной неподвижности, как и камень, на котором он сидел. Двигались лишь его глаза – от проема окна к пиле, которая вырезала круг в досках над его головой, и снова к проему окна, где в любой момент могла появиться вражеская лодка. Он слышал, как Графиня выкрикнула: «Нет!» прямо над ним. И понял, что она одной из первых заглянет в вырезанное в потолке отверстие, сквозь которое его при свете факелов сверху и отражений от воды сразу увидят.

Да, он может всадить камень в лоб того, кто заглянет в отверстие первым – камень как самое красноречивое свидетельство его отношения к своим врагам. Но его первый выстрел из рогатки сообщит, где он находится, будут немедленно предприняты меры, чтобы его обезвредить.

И остановить человека, работающего пилой, нет никакой возможности! Три четверти круга в гнилых досках уже было завершено, в бурлящую воду падали куски дерева.

Что случится раньше – появление лодки в окне или появление круглого глаза в потолке? Преступник страстно жаждал, чтобы первой появилась лодка. И словно в ответ на его молчаливый призыв, в проеме окна показался нос лодки, прыгающей как дикая лошадь. В лодке, проскользнувшей в окно, сидел человек в широкополой кожаной шляпе, в зубах сжимавший длинный кинжал. Щуквол, наклонившись, мог коснуться верха черной шляпы.

Графиня, убедившись, что Тита крепко держат и что он не прыгнет в воду, подошла к человеку с нагревшейся и скрипящей пилой, которому оставалось сделать всего несколько движений, чтобы завершить круг.

– Господа, проявляйте осторожность – первый, кто заглянет в эту дыру, может получить камень в лоб, – медленно проговорила Графиня. Она стояла, положив руки на бедра и высоко держа голову. Ее грудь поднималась и опускалась, как неспешные волны в открытом море. Она была охвачена возбуждением, порожденным перипетиями охоты за человеком, но на ее лице это никак не отражалось. Она хотела лишь одного – скорой смерти предателя.

Вспоминала ли она сейчас о Тите? Взрыв его эмоций, горечь его тона, явное отсутствие какой бы то ни было любви к ней – все это, хотела она этого или нет, оставило в ней глубокий след и смешалось в ее чувствах со жгучим желанием поймать Щуквола. Ей было горько осознавать, что развернувшуюся борьбу нельзя было назвать чистым и открытым столкновением Дома Стонов с негодяем и бунтовщиком, ибо семьдесят седьмой Герцог Стон сам, по собственному признанию, стоял в опасной близости к тому, что можно было бы назвать изменой.

Графиня вернулась к окну, а внизу, в этот же самый момент, Щуквол, приняв совершенно новое, неожиданное решение, засунул свою рогатку в карман и, схватив нож, стал бесшумно приподниматься. Когда его наклоненная вперед голова и плечи уперлись в потолок, он замер.

Человек в лодке, вызвавшийся, несмотря на очевидную опасность, добровольно проникнуть в «логово Щуквола», был настолько поглощен управлением своей лодки, что не мог сразу осмотреть комнату в поисках врага. Волны закатывавшиеся вовнутрь швыряли лодку в разные стороны, а ударившись о стены и возвращаясь назад к окну, делали лодку практически неуправляемой.

Однако выждав момент когда очередная волна схлынула, а следующая еще не ворвалась и в комнате наступило обманчивое относительное затишье, смельчак в лодке повернул голову и обежал взглядом стены с двух сторон от окна и над ним. И конечно он тут же увидел Щуквола, лицо которого было подсвечено снизу отражениями на воде.

Человек в лодке, увидев Щуквола, едва сдержался от восклицания ужаса и возбуждения. Он был вовсе не робкого десятка – он сам вызвался забраться в логово и был готов к страшному единоборству, такому, в какое он никогда ранее не вступал. Но вид приготовившегося к прыжку негодяя, выражение его лица вселяли такой ужас, что у добровольца все похолодело внутри. Лодку отнесло вглубь комнаты, и человек в ней уже приготовился, вынув кинжал изо рта, свистнуть в свисток, висевший на бечевке у него на шее (было договорено, что при обнаружении Щуквола он должен был подать этим свистком предупредительный сигнал), как в этот момент очередная волна, ворвавшаяся внутрь, добежала до дальней стены и, отразившись от нее, потащила лодку назад к выходу.

Когда лодка оказалась совсем близко, Щуквол прыгнул вниз и обрушился всем своим весом на человека, сидевшего в ней. Несмотря на небольшой вес, удар, оказавшийся очень сильным, оглушил добровольца, но не Щуквола, который успел в считанные мгновения трижды всадить свой нож меж ребрами врага. Нож поразил того в самое сердце.

Щуквол, нанеся свой третий молниеносный удар, поднял голову – при свете факелов, проникающих внутрь комнаты, пот, текший ручьями по его лицу, казался кровью – и увидел, что еще какой-то дюйм-другой, и пила завершит полный круг. Через несколько мгновений его увидят люди, находившиеся в комнате над ним!

Труп лежал у ног Щуквола в лодке, которая зачерпнула пару ведер воды в тот момент, когда он в нее прыгнул. Возможно, именно это несколько увеличило устойчивость лодки на воде. Как бы там ни было, Щуквол, уперев ноги в стену и лихорадочно работая веслом, сумел удержать лодку на одном месте и не допустить того чтобы отхлынувшая от стен волна затащила ее в оконный проем. Как только бурлящий избыток воды схлынул, Щуквол, используя несколько секунд относительного спокойствия и прячась в самом темном углу, сорвал с убитого широкополую кожаную шляпу и напялил ее себе на голову. Балансируя в раскачивающейся лодке он стащил с обмякшего и такого тяжелого мертвого тела куртку и в лихорадочной спешке надел ее на себя. Ни на что другое времени больше не было. Удары молотка сообщили ему о том, что круг в досках потолка уже вырезан, но, так как он, очевидно, не выпал сам по себе, его приходится выбивать молотком. Щуквол подхватил труп под колени и одним мощным рывком, потребовавшим нечеловеческого усилия, перекинул тело за борт в беспокойную воду.

Теперь следовало главное внимание уделить управлению лодкой. Преступник хотел не только подвести ее прямо под отверстие в потолке, но и не допустить, чтобы она перевернулась. Едва только Щуквол мощным гребком короткого тяжелого веса направил лодку к центру комнаты, вырезанный круг наконец выпал из потолка, и на воде в логове заиграло новое световое пятно.

Но Щуквол не поднял голову. Наоборот, он, втянув голову в плечи и скрываясь от взглядов, направленных на него сверху, под широкими полями шляпы, прилагал все усилия к тому, чтобы удерживать лодку непосредственно под отверстием в потолке. Затем он вдруг выкрикнул голосом, который, конечно, не был похож на голос его жертвы, но узнать в нем голос самого Щуквола тоже нельзя было.