Королевство Адальир. Возрождение (СИ) - Чайко Артемий Александрович

Удары сыпались, как спелые яблоки с дерева, зелёная кровь била фонтанами и лилась ручьями, но Т'эраус ничего не мог сделать. Если бы он отпустил колонну, то выпустил бы Волербуса. Он изо всех сил бил хвостом, круша всё, что попадалось на пути, но никак не мог достать до загривка, где скрывался противник. Наконец, чудовище изнемогло и, издав хриплый рёв, повалилось на колонну, расколов её на куски, а рок-менестрель смог без труда высвободиться из-под обломков.

Волербус поднялся на ноги, кое-как отряхнулся от зелёной крови монстра, залившей его доспехи, и улыбнулся: на загривке Т'эрауса восседала Ариллия, облачённая в доспехи-адальиры и держащая в руке меч Сторна, чьё лезвие было измазано кровью Т'эрауса.

— Я же говорил, что у нас всё получится, — сказал Волербус. — А ты сомневалась.

— Мне просто было трудно сидеть сложа руки, хотелось атаковать его вместе с тобой, — тяжело отдуваясь, пробормотала Ариллия. — Твои крылья, они сильно уменьшились.

— Ерунда, — Волербус поочерёдно скосился за левое и правое плечо, оценивая количество потерянной в бою энергии. — Главное, Т'эраус повержен!

— Вот это карьера, от ткачихи захолустного Зирвельдона до победительницы Т'эрауса! — улыбнулась Ариллия.

— Откуда знаешь слово "карьера"? — удивился Волербус.

— От тебя же и нахваталась! — девушка влюблено поглядела на крылатого рокера.

Появление Кэльвиара

Увидев, что Т'эраус повержен, экстриодроны обратились в бегство, и вавилонцам не составило труда перебить деморализованных монстров. Покидая Гаур-Хэс, они просто прыгали с балконов-лепестков дворца магии, разваливаясь на лету, или разбиваясь о камни. На улице происходило то же самое. Армии Свиртенгралля, словно почувствовав поражение, начали отступать.

Вавилонцы обступили поверженного Т'эрауса, с удивлением рассматривая это огромное чудовище.

— Неужели, всё так просто завершилось? — недоверчиво произнёс Авельир.

Силий наклонился к самой морде великана и почувствовал лёгкое дыхание.

— Божество невозможно так легко уничтожить, — сказал Арбитр. — Оно ещё живо.

— Надо добить! — воскликнул Волербус, замахиваясь мечом.

— Нет, — Силий остановил его руку своей. — Пусть судьбу божества решает тоже божество.

— Как некогда верно сказал мой гитарист, нельзя никого оставлять за собой, — возразил Волербус. — У нас не будет другого шанса достать супостата, сейчас не добьём — потом пожалеем.

— Ты можешь уничтожить его нынешний облик, но энергию божества не изведёшь, — пояснил Силий. — Нужно доставить его к Кэльвиару.

Вдруг со стороны выхода на главный балкон послышались птичьи трели, вдохновенно запели флейты, и помещение Гаур-Хэс заполнилось благоуханием тропических цветов.

Все обернулись на звук: в арке входа в луче солнечного света стоял пилигрим в лёгкой походной броне и шлеме с завитком на макушке. Его доспехи смотрелись деревянными, и повсюду их покрывала юная листва. В руке пилигрима журчал и переливался всеми цветами радуги меч-адальир Апплоусерт. Пришелец огляделся и уверенно зашагал к Т'эраусу, и солнечный свет, словно луч софита, двинулся следом, сопровождая его поступь. Собравшиеся стали расступаться, пропуская пилигрима. Никто ещё не знал, кто именно вошёл в Гаур-Хэс, но от пришельца распространялась такая благодатная энергетика, что было ясно одно: во дворец магии явился носитель величайшей силы просветления. Он дошёл до Т'эрауса и остановился рядом с Волербусом.

— Кэльвиар! — воскликнул Силий, признав пришельца, и глаза его заблестели от радости.

— Я вернулся в Адальир, — сказал Кэльвиар, окинув собравшихся взором изумрудных глаз. — Наконец-то, стараниями воинов Вавилона я смог обрести плоть в королевстве и отныне верну мир и благодать в эти земли.

По залу начали раскатываться волны неописуемого блаженства, какое бывает, наверное, только в раю. Раны воинов-защитников мгновенно затянулись, остатки страхов улетучились, и в душах установился мир и покой.

— Посмотри на меня, — обратился Кэльвиар к Т'эраусу.

Чудовище медленно раскрыло глаза и уставилось на Кэльвиара.

— Ты встал на сторону зла и понёс сокрушительное поражение, — сказал Кэльвиар. В голосе его меж тем не было ни упрёка, ни злорадства, словно он лишь сообщал истину, безусловную и очевидную, даже жалея Т'эрауса за его неведение.

— Ты поверил тому, кто не знает любви, уничтожил себя и отдал демонам вверенный тебе прекрасный мир…

Т'эраус ничего не отвечал, лишь смотрел на Кэльвиара.

— Но пришёл рассвет возрождения и я освобожу тебя от зла! — Кэльвиар взмахнул Апплоусертом и опустил его на голову Т'эрауса.

За мгновение до соприкосновения со струящимся клинком, глаза Т'эрауса сверкнули недобрым огнём и он успел сказать:

— Вы всё равно проиграли!

Затем тело монстра принялось дымиться и разваливаться на части. Собравшиеся заворожено глядели на рассыпающееся чудовище, пока оно не превратилось в обугленную статую. Тогда откуда-то из самого центра великана засиял ярко-зелёный свет, и через трещину в броне на волю выпорхнула крохотная зелёная бабочка с расписными крыльями, телом напоминающая дракона.

— Как мало добра осталось в этом монстре, — покачал головой Авельир. — Всего одна маленькая бабочка!

— Что ты! — поспешил возразить Силий, умильно улыбаясь. — Как много добра оставалось в этом чудовище, целая бабочка!

Бабочка Т'эрауса тем временем, встряхнувшись, замахала крыльями и стала взлетать под своды залы.

— Теперь, всё? — уточнила Ариллия, поглядев на Волербуса.

— Наверное, — пожал плечами тот.

Хотя был ясный день, но вокруг ещё больше посветлело, воздух наполнился ароматами луговых цветов, и откуда-то издалека вдохновенно запели флейты. Ощущение благодати волнами раскатывалось по Гаур-Хэс, заполняя затхлые кельи свежестью просветления. Рыцари Вавилона и Ормунда, расплываясь в блаженных улыбках, стали садиться на пол в позы "лотоса", стремясь запечатлеть момент истинного счастья при помощи медитации.

Бабочка Т'эрауса к тому времени уже скрылась в тумане под самым потолком, или, быть может, вылетела наружу. Груда дымящейся стали и угля, оставшаяся от Т'эрауса, утратила дым и посерела, превратившись в пепел. Теперь то, что осталось от материальной оболочки падшего божества, напоминало сброшенную с постамента статую, но не более.

Т'эраус был уничтожен, вернее уничтожению подверглось лишь зло, царившее в нём, а истинная составляющая унеслась прочь в облике бабочки. И, казалось, что весь великий мир Адальира вздохнул с облегчением, освободившись от этого древнего зла.

Конструктор с блаженной улыбкой рассматривал колонны и своды дворца магии, наслаждаясь изобретательностью и вкусом древних зодчих, что возвели столь величественное и с тем простое сооружение.

Авельир, улёгшись прямо на пол, влюблённым взглядом смотрел в потолок, думая, разумеется, об Алёне и их счастливом будущем. Он поигрывал в пальцах горным хрусталём на шнурке, чётко осознавая, что вековая война завершилась, и вавилонские дефендеры теперь просто украшения, а не защитные приспособления.

Силий с радостью наблюдал воцарившийся мир и покой. Он не спеша расправил бородёнку, привычным движением протащив её сквозь плотно сжатые пальцы, и посмотрел на Кэльвиара. Божество стояло в центре залы, держа в руках Апплоусерт, который сверкал ярче обычного, так же как и люди освободившись от гнёта дурных энергий Т'эрауса. Затем взгляд Арбитра скользнул в сторону и упёрся в дефендер в руке Авельира. Силий нахмурился и начал озираться по сторонам. Медальоны из горного хрусталя были и у других вавилонцев, что сильно озадачило Арбитра. Он спешно вынул собственный дефендер и поднёс к глазам: хрусталь поблёскивал в лучах солнца, льющегося в Гаур-Хэс через окулус в сводах, и это сильно тревожило.