Элиссон Элиссон - Хранители крови

А место его с аврорами.

Он дрался с дементорами и Упивающимися, он победил Волан‑де–Морта, он оправдал звание героя волшебного мира, черт возьми! Так почему же ему не могут доверить хоть сколько‑нибудь стоящее задание? Неужели Лавгуд, которой все равно нечем заняться, справилась бы с отчетом хуже него?

Он мог бы быть полезен на втором этаже. Ведь мог?

В глубине души Гарри понимал, зачем Моуди взвалил обязанности канцелярской крысы именно на него. Ауроскоп лежал на дне его рюкзака, прикрытый кучкой чистых носков, последним письмом от Джинни и номером газеты "Квиддич сегодня" недельной давности. Моуди рассчитывал на завуалированные сведения о том, как продвигается выполнение неофициального задания — читай: слежка за Малфоем. А Гарри не хотел никаких слежек. Ему было обидно, и досадно, и скучно, и муторно. Он чувствовал себя уязвленным, и вдобавок ко всему, обозленным на… Моуди с его параноидальными идеями? На Малфоя, которого теперь так легко было запугивать и на котором проще всего отыграться? На Гермиону, которая каждую неделю присылала ему письма на Гриммо-12: спрашивала, как дела, прилежно перечисляла количество прочитанных книг и баллов по каждому предмету в Академии, — но которой на него, в сущности, было плевать уже больше года — с тех пор как они с Роном стали встречаться? На Рона, который почему‑то не заслужил права оказаться с ним, Гарри, в одной команде? На Луну, тянущую свою дурацкую песенку уже второй час?

— Замолчи, — не выдержал Гарри, отбрасывая перо и рывком отодвигаясь от стола. Стул под ним заскрипел, царапая ножками паркет.

Гарри встал, дергая воротничок рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу, словно ему вдруг стало тяжело дышать. Провел растопыренными пальцами по взлохмаченным волосам.

Луна замолчала, подняв на него удивленные светлые глаза. Взгляд у нее был пронзительным и открытым. Гарри стоял, не зная, куда смотреть, куда спрятаться от этого взгляда. Стыд за беспричинное раздражение, за неоправданную злость, за неуместный срыв покрыл щеки красными пятнами, и захотелось уйти, сбежать, чтобы переждать, перетерпеть… Но куда здесь можно сбежать? В холл с брюзжащими картинами? На улицу — в дождь, ветер и холод? В другой конец зала? Куда?

— Хочешь, я сама допишу отчет? — неожиданно предложила Луна.

— Что? — Гарри оторопело моргнул.

— Отчет, — она встала с кресла, в котором сидела возле камина, и неуверенно приблизилась. — Ты ведь злишься, что Моуди загрузил тебя ненужной работой? Я могу помочь.

— Спасибо, — Гарри нахмурился, косясь в сторону Блейза. Тот продолжал заниматься своими пробирками, не выказывая ни тени интереса к разговору. — Но лучше не стоит. Я сам…

— Брось, — Луна улыбнулась. — Это скучно. — Понизила голос почти до шепота. — Лучше сходи на второй этаж. Мне кажется, там много комнат: давай выберем самые лучшие и ляжем сегодня спать на мягких кроватях? В общей комнате неудобно.

— Я что, так громко храпел? — неуклюже пошутил Гарри, уступая девушке место.

— Нет. Но кричал почти всю ночь. Мне трудно уснуть, когда кричат.

— Понятно… Ладно… Тогда… я пойду.

— Мне с камином, — сказала Луна. В следующую минуту перо в ее руке заскрипело, добавляя к колонке букв и цифр все новые и новые.

Совесть или стыд? Или это одно и то же? Или первое порождает второе? Гарри был счастлив остаться наедине с собой, пусть даже это будет всего лишь другой коридор все того же ненавистного дома. Но сейчас, выходя на площадку перед лестницей, медленно поднимаясь по ступенькам на второй этаж, он чувствовал стыд. Вообще‑то, пела Луна неплохо. Даже красиво. А что творилось у него внутри… Так ведь это не ее вина. Окажись на ее месте Гермиона, пришлось бы весь оставшийся вечер царапать пером пергамент и лицезреть надутое лицо.

Стыдно было… за другое. Непосредственная, мягкая, спокойная Луна. Все чувства — наизнанку, душа — нараспашку. Ни тени хитрости, ни капли фальши. Вдруг вспомнилась ее комната: огромные фотографии его, Рона, Гермионы, Джинни и Невилла на потолке, связывающие их надписи золотыми чернилами "друзья… друзья… друзья…" Вспомнилось чувство привязанности, всколыхнувшееся в его душе в тот момент, когда он стоял на пыльном голубом ковре и глядел на потолок. Но считал ли он ее когда‑нибудь другом? Честно, Гарри? Чокнутой Лавгуд с тараканами в голове — пожалуй. Неуклюжим, бесполым существом — пожалуй. Способной волшебницей — пожалуй. Так что же получается, люди — его друзья! — рисковали вместе с ним и ради него жизнью, ставили под удар свои семьи, мучились, учились выживать в опальных условиях, и все, чем он может отплатить им теперь, — это бессмысленная ярость "сам не знаю на что"? Может, на то, что "они не понимают, им все‑таки пришлось не так тяжело, их никто не посылал на смерть только потому, что их фамилия Поттер"?

Чего же тебе еще не хватает, Гарри? Все закончилось. Почему нельзя просто жить, как живут другие? Или ты вечно будешь измерять людей количеством бед, выпавших на их долю, и сравнивать с собой?

Отвлекшись от безрадостных мыслей, Гарри обнаружил, что стоит в начале широкого коридора. Ковровая дорожка на полу убегала во тьму, по стенам были развешаны картины (хотя и в меньшем количестве, чем в холле). В ближайшей нише слева возвышались рыцарские доспехи, справа — чугунная подставка в виде переплетенных ветвей с листьями, заляпанная застывшим белым воском. На ней сиротливо горел единственный огарок свечи.

— Люмос, — прошептал Гарри.

Стало светлее, но ровно настолько, чтобы смутно увидеть еще одни доспехи и еще одну подставку для свечей. Остальное по–прежнему скрывал мрак. Гарри поводил палочкой вправо–влево, разглядывая двери по обе стороны коридора. Сразу возле лестницы небольшое углубление в стене вело к низенькой дверце. Каморка для метел или швабр? Гарри подергал ручку — заперто.

Следующая дверь — высокая, сделанная из темного дерева, лакированная, покрытая витиеватой резьбой, — таких здесь было большинство — оказалась открыта. Гарри вошел в комнату, сам не зная, что ожидая увидеть. Ловушку? Сейф с золотом? Или нарисованный на стенах план побега из Азкабана? Все оказалось куда прозаичней. Обычная комната. Если, конечно, можно назвать обычной кричащую роскошь: мозаичный пол, рельефный навесной потолок, расписанный темными узорами, изобилие лакированного дерева и золотых тонов всюду – от старинной мебели до завитков на раме исполинского зеркала и хитросплетения узоров на стенах. Отдельного внимания заслуживала кровать, стоящая на покрытом бархатом подножии, с бархатным же балдахином и резным изголовьем. Изумленно оглядевшись, Гарри медленно перевел дух. Ничего себе музей! Если здесь все спальни такие, тогда понятно, почему Малфой презирает полукровок и… Гарри скривился, но заставил себя мысленно произнести это слово: прочий нищеброд.