Элиссон Элиссон - Хранители крови

— Что это? — выдавил Гарри. — Что там? Ты знаешь? Там кто‑то…

Гарри продолжал пятиться, нервно тыкая огоньком на конце палочки то вправо, то влево, стараясь осветить как можно большее пространство.

— Кричер не может ответить Хозяину, Кричер не знает. Но он спустится на кухню, да.

— Хорошо. Принеси нам поесть… Чего‑нибудь съестного… принеси. Что найдешь.

— Кричер накроет в каминном зале, — с этими словами эльф низко поклонился и с громким "хлоп!" исчез.

Гарри выскочил из коридора, точно ошпаренный. Его передернуло, и он быстро восстановил волшебную ленточку, словно она могла защитить его от того, что осталось в черной глубине. Он все еще стоял, вглядываясь во тьму, когда сзади вдруг раздалось звонкое:

— Вингардиум левиоса!

И следом за ним — визг и грохот.

Гарри подскочил, разворачиваясь. Одновременно с ним из каминного зала выскочил перепуганный Малфой.

— Годрик тебе в задницу! Ты чего творишь?! — выкрикнул он в панике.

— Кошмар!

— Форменное издевательство!

— Вонючие министерские крысы!

Ругательства градом обрушились со всех сторон, сливаясь в невообразимый гвалт.

А посреди десятка рухнувших картин ни жива ни мертва стояла покрасневшая, перепуганная Луна.

— Я не хотела, — пролепетала она, обращаясь почему‑то к Гарри. — Я только решила попробовать снять несколько картин…

— Дура, — смачно припечатал Малфой.

— Пошли отсюда, — Гарри быстро пересек просторный холл, схватил девушку за локоть и подтолкнул к открытым дверям зала.

— Эй, Поттер, а убираться кто будет? — недовольно крикнул слизеринец, но с дороги благоразумно отступил.

— Ты и будешь, — буркнул Гарри.

— Сейчас, размечтался.

— Успокой своих предков, Малфой!

— Это не я их со стен посшибал.

— Но ты можешь их утихомирить? Или мне придется накладывать Силентио, чтобы они прекратили вопить? А может, и на тебя заодно наложить? — Гарри ткнул палочкой прямо в малфоевский нос. Малфой испуганно отшатнулся, но Гарри уже отвернулся, направляясь в глубь зала.

Малфой заскрипел зубами и в немом бессилии потряс кулаками.

— Психопат, — выкрикнул он наконец. — Ты мне глаз выколешь своей чертовой спичкой, Поттер!

Интересно, знал ли Малфой о подземельях? Гарри покосился на его исчезающую в дверном проеме фигуру, привычным движением потирая лоб. Шрам больше не беспокоил его: за весь год ни разу, — но привычка осталась. Воспоминание о боли сохранилось, ожидание боли не желало отпускать, а иногда Гарри даже казалось, что он чувствует слабое покалывание, пощипывание… Фантомная боль, как однажды назвала это Гермиона. Со временем пройдет. Если, конечно, это не очередная успокаивающая ложь.

— Я не знаю, почему заклинание так сработало, — тихо проговорила Луна, присаживаясь на край дивана и упираясь взглядом в пол. Штаны у нее по–прежнему были закатаны, вчерашняя грязь на ботинках засохла, и девушка задумчиво ковырнула ее носком ботинка.

— Мне кажется, — она подняла взгляд и чуть подалась вперед, понижая голос, — с этим домом не все чисто, Гарри. Сегодня ночью, когда я проснулась, мне вдруг стало так страшно… Сплошная чернота, блики на шторах и кровь пульсирует, — ее ладошка неуверенно потянулась к шее, коснулась того места, где проходила сонная артерия, — вот здесь, завороженный тихим голосом и непонятным чувством дежа–вю.

— Сначала я подумала, что это остаточное явление от заклятия страха. Папа рассказывал, что такое бывает у чувствительных людей… Ну, то есть у тех, кто может видеть тонкие материи. Нарглов, например. Но потом мне показалось, будто в комнате кто‑то есть. Кто‑то черный и… лохматый.

Гарри вздрогнул и осекся на дверь.

В этот момент в зал неторопливо вошел Блейз, а за ним – Малфой с каменным лицом.

— Ты все‑таки достал еду, — удовлетворенно произнес Забини, складывая бланки описи на столик у окна. — Отлично.

— Эй, откуда это? — Малфой изумленно поднял брови. — С каких пор ты хозяйничаешь в моем доме, Поттер?

— Это больше не твой дом, — фыркнул Гарри. Его внимание тут же переключилось на высокий стол в дальнем углу зала. Среди серебряных тарелок и кубков вспыхнули белые свечи, появилось несколько бутылок и графин с соком, вазы с виноградом и яблоками и жареная индюшка под острым соусом на блюде, накрытом прозрачной запотевшей крышкой.

— Молодец, Кричер, — Гарри радостно заулыбался, игнорируя перекошенную физиономию слизеринца и усаживаясь за стол. — Завтрак подан!

Луна устроилась напротив и подвинула к себе чашку с густой ярко–розовой кашей, из которой торчали вишневые черешки. Потянула за один черешок и с блаженной улыбкой сунула в рот огромную вишню. Блейз педантично повязал на шею белую салфетку и одобрительно изучил расположение столовых приборов, прежде чем приняться за мясо и вино.

Малфой неуверенно потоптался на месте, но сообразив, что его постная мина не вызывает ни у кого ни малейших эмоций, с хозяйским видом плюхнулся на стул как можно дальше от Гарри.

Вернувшиеся двадцатью минутами позже авроры, мокрые от дождя, уставшие и голодные, обнаружили почти идиллию: трое стажеров и один лишенный прав благодушно жмурились, откинувшись на спинки стульев. Стол перед ними был заставлен пустой грязной посудой с кучками костей и виноградных шкурок.

* * *

Строчки ложились на пергамент криво, чернила с пера подтекали, расплываясь по шершавой поверхности листа синими кляксами. Устроившись за столиком в каминном зале и подперев щеку ладонью, Гарри писал отчет для Моуди. Глаза слипались от усталости, и он часто отвлекался, чтобы потереть их пальцами и помассировать виски. Писать особенно было нечего: нудные сведения о том, сколько картин из холла учтено, с перечислением серий и номеров использованных бланков, сколько защитных заклятий установлено, сколько ловушек обезврежено, а ключей уничтожено. От холода у Гарри покраснели и обветрились пальцы. Сперва он пытался согреть их дыханием, но безуспешно, и теперь мечтал лишь о том, чтобы поскорее закончить работу и сунуть руки в карманы. Или погреть у камина.

Сверху раздавался шум и время от времени глухие удары. Это Нотс и Брустер решили пройтись по второму этажу и захватили с собой Малфоя. Надо думать, на пути им попались ловушки, а может, и что‑нибудь поинтереснее.

Гарри злился. Он торчал в чертовом холодном зале, умирая от скуки. Переписывал на пергамент какие‑то буковки и циферки, уверенный в том, что Моуди на его отчет даже не взглянет. Слушал, как шелестят страницы "Придиры", а Луна напевает себе под нос детскую песенку о сером коте, который собрался увезти кого‑то на небо в санках. Вздрагивал и ставил очередную кляксу каждый раз, как у Блейза, развернувшего в углу зала мини–лабораторию, взрывались колбы и пробирки. Дышал вонючим желтым дымом, валившим из котла. И все это вместо того, чтобы быть сейчас там, где он действительно нужен, где его место!