Виктор Емский - Индотитания

— Может, птицы с пометом принесли?

— Возможно. Но, вообще-то, странный тут лес. Чересчур мрачный и тихий. Такое ощущение, что со всех сторон на меня смотрят десятки глаз. Прямо наваждение какое-то.

Иной раз кажется, что деревья здесь живые.

— Нет, — сказал Бессонов. — Я их столько спилил за свою жизнь, что даже сосчитать не смогу. Это сейчас я прораб. А начинал с простого рабочего. Какая в них может быть жизнь? Деревяшка — и в Африке чурбан.

Петров еще раз взглянул на тополь и произнес:

— Эх, красавец какой! Даже жалко его пилить. Впрочем, все деревья здесь — как на

подбор. Одно слово — заповедник.

— Был, — добавил Бессонов, и высморкался сквозь пальцы.

— Да, был, — с грустью сказал Петров. — Вечно все у нас «было». Разве можно так жить? Что за страна…

— Можно, — заметил Бессонов. — Какое тебе дело до этого заповедника? Вся страна в заповедниках. Одним больше — одним меньше. Чай, не убудет. Тем более, что деньги

нам платят хорошие. Всегда бы так платили.

Рабочие подошли к тополю и завели бензопилу.

— Смотри, что это с деревом происходит? — Петров тревожно задрал подбородок вверх.

— А что с ним? — безразличным тоном поинтересовался Бессонов.

— Он, как будто, дрожит. Листья шевелятся…

— Это просто ветер. Пойдем отсюда, а то тебе еще не то померещится.

Они углубились в лес. За их спинами послышался звук бензопилы, вгрызшейся в ствол тополя. Петров, мягко ступая, разглядывал деревья и думал о том, что с таким подходом к жизни, как у прораба, можно спилить все на свете и остаться жить среди голых бетонных стен. Он остановился под раскидистой сосной. Бессонов произнес:

— Ты — начальник участка. Тебе и карты в руки.

— Это ты к чему сказал? — удивился Петров.

— Пойдем со мной, — предложил Бессонов, и направился дальше в чащу.

Петров пошел следом за ним. Через двадцать минут они стояли на чудесной поляне. Посреди нее возвышались три мощных дуба. У Петрова захватило дух от такой красоты. Он завороженно глядел на кроны этих исполинов и молчал.

— Видал? — вернул его к жизни Бессонов.

— Они тоже идут под вырубку? — поинтересовался Петров.

— Да. Но здесь уже будет центр поселка. По плану застройки, на этом месте должен находиться детский городок. Но его можно подвинуть чуть левее. Да и чему, спрашивается, могут помешать такие красивые деревья? Наоборот, только тени от них больше станет. А детишкам — в радость. Пусть лазят.

Петров с интересом взглянул на Бессонова и сказал.

— А я думал, ты совсем душой огрубел, и ничего, кроме денег, для тебя больше не существует. Ну, извини.

— Да что ж я, фашист какой, что ли? — улыбнулся Бессонов. — Как думаешь, удастся тебе спасти от вырубки эти деревья?

— Запросто, — весело ответил Петров, и хлопнул рукой Бессонова по плечу. — Я бы еще во-о-он тот бук сохранил…

— А вот тут ты бессилен. На его месте должна быть бильярдная для депутатов.

— А-а-а… Да уж. Это уже не детская площадка. Ну, и черт с ним, с этим буком. Пойдем.

Они развернулись, но вдруг неожиданный порыв ветра сорвал кепку с головы Петрова. Возник какой-то непонятный свистящий вой, в котором слышались звуки, одновременно напоминавшие плач, визг ярости и страшный сатанинский хохот. Но это длилось всего мгновение. Петров поднял кепку с земли, отряхнул ее, и недоуменно заметил:

— Посреди леса, и такой ветер…

— Мы же на поляне стояли, — объяснил Бессонов. — Вот и дунуло.

Петров с сомнением посмотрел на прораба, надел кепку на голову, и пошел в сторону опушки. Бессонов отправился следом за ним. Листья самого молодого из дубов как-то странно обмякли и повисли.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Второе десятилетие двадцать первого века. Одна из воюющих стран Ближнего Востока.

— Чак, смотри, справа группа солдат собирается двигаться перебежками.

— Да, Джек, вижу.

Чак слегка приподнялся над бетонным бортиком окна и выпустил из автомата короткую очередь.

— Передумали, — сообщил он. — Слева тоже какое-то движение.

Джек выглянул в окно, втянул голову обратно за стену и сказал:

— Нет. Эти не полезут. Их всего двое, и потому они будут ждать подкрепления.

— Вот же, влипли, — Чак, усевшись на грязный пол, заменил пустой магазин и закурил.

— Ничего страшного, — ответил Джек. — Главное — дождаться темноты. Уйдем по крышам.

Дом, в котором они находись, был полуразваленным. В нем не уцелело ни одной рамы. По всем признакам — его неоднократно обстреливали артиллерией. Но именно он и являлся сейчас убежищем для двоих агентов ЦРУ, нарвавшихся на отряд правительственных войск, проводивший зачистку в этом районе города.

— Откуда они здесь взялись? — спросил Чак. — Ведь эта территория находится под контролем сил оппозиции.

— Находилась, — поправил его Джек. — Ситуация на войне может меняться самым непредсказуемым образом.

— Представляешь, что будет, если они возьмут нас живьем?

— Не возьмут. Мы ведь — профессионалы. Столько лет готовились.

— Всякое может случиться. — Чак затушил окурок и спрятал его в карман. — Разрыв снаряда, например. Контузия, беспамятство… Очнешься, а ты — в руках специалистов по

допросам.

— Ампула с ядом в воротнике на что?

— Не успеешь, — Чак пощупал рукой воротник камуфляжной куртки. — В службе безопасности у них тоже не дураки работают. Их русские учили.

— Значит, надо попадать к ним в руки мертвыми, — усмехнулся Джек. — По документам — ты Хусейн, а я — Али. А то, что лица не арабские — никакого значения не имеет. Мало ли здесь наемников-исламистов? Даже европейцы встречаются.

— Ну, мое лицо, например, довольно хорошо вписывается в местный интерьер. — Чак приподнялся, выглянул в окно и тут же с силой запустил на улицу гранату. — Я — на четверть индеец племени чероки.

За окном прогремел взрыв, и послышались яростные вопли.

— Нечего близко подходить к зданиям с засевшими в них агентами ЦРУ, — констатировал Чак.

— Особенно, с индейцами, — добавил Джек и рассмеялся.

— Лучше быть индейцем, чем потомком каторжника ирландско-шотландско-немецкого происхождения. Кто там у тебя в роду еще был?

— Еще была бабушка-итальянка.

— Только дедушки-папуаса не хватает.

Джек осторожно выглянул в окно и сказал:

— Скоро стемнеет. Наденем приборы ночного видения и смоемся отсюда. А насчет дедушки-папуаса ты не прав. В моем роду никаких африканцев и полинезийцев никогда не было.