Катарина Керр - Чары кинжала

— Ведь это лучше, чем вообще без хлеба?

— Мой принц, вы рассуждаете мудро, несмотря на молодость, — проговорила Рода, принимая из его рук хлеб. — Наверное, это благодаря жизни при дворе?

— Воистину. Потому что там, если вы хотите дожить до седин, вам надо следить за каждым взмахом руки и слушать каждый звук.

— Так я и сказала малышке Гвенни. Жизнь при дворе поначалу будет трудной для нее. И это счастье, что такой человек, как вы, будет отстаивать ее интересы.

Галрион отпил глоток вина. «Я ничем не лучше Герранта, — подумал он, — я должен предложить Гвенни хотя бы половину ломтика хлеба… если не найду человека, который даст ей целый каравай».

Этикет велел, чтобы Галрион и Геррант пользовались гостеприимством Блайна несколько дней. Чем дольше принц был знаком с хозяином дома, тем больше он нравился ему. Блайн был не только щедрым человеком, но и довольно образованным собеседником. Он с удовольствием слушал песни своего барда и сам хорошо знал народные сказы и предания. Еще больше принц был восхищен Родой, которая выполняла главенствующую роль в клане с большим тактом. Она станет для Бранвен прекрасной родственницей. Не раз принц вспоминал наставление Регора, что она должна сделать выбор добровольно, но он сомневался, что Гвенни, маленькая наивная Гвенни, способна принять такое важное решение самостоятельно.

На исходе второго дня принц сопровождал Роду во время прогулки по саду. Весеннее солнце согревало блестящие листья и первые бутоны роз.

— Я нахожусь под большим впечатлением от знакомства с вашим сыном, — сказал ей Галрион. — Ему самое место при дворе.

— Спасибо, мой принц. — Рода растерялась, не зная, чем обернется эта неожиданная честь для ее сына. — Я очень благодарна вам за то, что вы покровительствуете ему.

— Мне только хотелось бы выяснить один незначительный момент. Простите мне мою прямолинейность я, рассчитываю на искренний ответ, и это никак не скажется на моем расположении к Блайну. Насколько сильно он злится на меня из-за Гвенни?

— Мой сын помнит о своем долге перед троном, и не имеет значения, чего жаждет его сердце.

— Я не сомневался в этом. Я понял, что он человек чести в вопросах любви. Позвольте мне снова быть откровенным. Предположим, мы с Бранвен разорвем помолвку. Отвергнет ли он ее как брошенную женщину?

— Похоже, вас, мой принц, что-то очень гнетет, если вы завели такой разговор.

— Да, но не спрашивайте почему. Скажу вам только: я тревожусь о будущем Бранвен. Льстецы при дворе будут кружить вокруг нее, как мухи вокруг сосуда с медом.

— Не только мухи, мой принц. Осы летят на разлитый мед, а Гвенни очень красива.

— Да, она красива. — Внезапно Галрион замолк, гадая, сможет ли он в действительности отказаться от нее. — И я некогда очень любил ее.

— Некогда — но не сейчас? — Рода недоверчиво повела бровью.

Галрион прошел немного вперед, ожидая ее в тени липового дерева. Он сорвал несколько листьев с нижней ветки дерева и потер их между пальцами, прежде чем уронить на землю.

— Мой принц глубоко взволнован, — проговорила Рода.

— Тревоги принца — это его личное дело, сударыня. Но вы так ничего и не ответили мне. Женился бы Блайн на Гвенни, если бы мог?

— В тот же самый миг! Мой бедный мальчик, его очаровали синие глаза Гвенни. Он откладывал женитьбу, ожидая, пока она войдет в возраст, и тут…

— Тут вмешался принц, давая людям Вепря еще один повод быть недовольными правлением верховного короля. Но что решил бы Вепрь, если бы мать намекнула ему, что принц должен уступить иному, высшему призванию?

— Несомненно, мой сын всегда уважал бы принца.

Улыбаясь, Галрион низко поклонился ей. Может, все и обойдется, решил он. Но все же его сердце сгорало от ревности, когда он думал о Бранвен в объятиях другого мужчины.

Наступил день отъезда принца Галриона ко двору. Геррант провожал его несколько миль, как того велел этикет. Принц улыбался и болтал всю дорогу, так что Геррант уже готов был убить его и бросить тело в придорожную канаву. Наконец они доехали до назначенного перекрестка и там расстались. Геррант, не слезая с коня, наблюдал, как красно-белый плащ принца исчезает вдали.

Через три недели принц вернется из Дан Дэверри и увезет с собой Бранвен. Из-за нее разорвется сердце брата.

Когда Геррант прискакал назад в крепость, он нашел Бранвен сидящей во дворе за рукодельем. Он отдал лошадь подоспевшему пажу и уселся у ее ног, как пес. Ее волосы блестели на солнце, как золотые нити, ниспадая вокруг нежных щек. Когда сестра улыбнулась ему, Геррант почувствовал внезапную боль в сердце.

— Что это ты шьешь? — спросил он, чтобы нарушить молчание. — Что-нибудь из приданого?

— Нет. Тебе рубашку. Последний подарок от меня, но не тревожься: Исолла отличная вышивальщица. Держу пари, твоя свадебная сорочка получится гораздо красивее, чем у бедняжки Галриона.

Геррант сидел и тихо наблюдал за тем, как она работает. Он хотел подняться и уйти, оставив ее одну, но остановился, попав в плен своей давней муки. Его сестра, единственная и самая красивая в его мире, превратит его в безобразное и грязное существо, проклятое как богами, так и людьми, если им станет известно о его тайном грехе… Вдруг она вскрикнула. Он вскочил на ноги, еще не зная, что произошло.

— Я уколола палец этой проклятой иголкой! — сказала Бранвен, улыбнувшись ему. — Не смотри так испуганно, Герро. Ой! Я посадила пятнышко крови на твою рубашку! Вот беда.

Маленькое красное пятнышко затерялось среди цветного узора, оплетенного спиралью.

— Не волнуйся, никто его даже не заметит, — успокаивал ее брат.

— Если это не плохая примета, то ты прав. Не сомневаюсь, что скоро ты испачкаешь ее гораздо сильнее. Ты возвращаешься с охоты такой чумазый, Герро.

— Я не буду надевать ее на охоту, пока она не износится. Это будет моя лучшая рубашка — последняя, сшитая тобой. — Геррант взял ее руку и поцеловал в том месте, где виднелась капелька крови.

Поздней ночью он вышел в темный тихий двор и был так взволнован, что ходил по нему взад-вперед без передышки. В свете луны он видел череп старого Саморика, уставившийся на него пустыми глазницами. Когда-то каждый форт, и каждая крепость, и дом каждого воина был украшен такими трофеями, но позже жрецы стали говорить, что великому Белу не нравится этот обычай. Двен был одним из тех, кто не захотел отказаться от воинского обычая. Геррант вспомнил тот день, когда пришли жрецы и приказали отцу снять этот трофей. Он был тогда еще маленьким мальчиком и спрятался за юбку матери, испугавшись гнева отца, не желавшего исполнить требование жрецов. «Если боги действительно против, они найдут способ разобраться с трофеями и со мной», — приговаривал отец, заливаясь хохотом. Спев ритуальное проклятие, жрецы удалились с позором.