Норман Хьюз - Тень единорога
Не дожидаясь реакции, она подхватывает девочку под руку, и, низко пригнувшись, обе движутся к выходу из повозки, спрыгивают на землю, а затем так же молча бегут прочь, к коновязи, где Соня оставила свою гнедую. Мхаири ничего не говорит, не задает вопросов, и Соня ободряюще треплет ее по плечу. Чуть позже, когда они остановятся на ночлег, у них будет время обо всем поговорить, но сейчас для этого не время и не место.
Еще несколько мгновений, — и гнедая уносит обеих всадниц прочь во тьму, и ночь поглощает их без остатка, так как тучи скрывают свет луны, и мгла заглушает стук копыт.
* * *Дорога позади совершенно пуста и остается таковой. Как видно, хозяин цирка так и не сумел освободиться от пут и не выслал погоню за беглецами.
Убедившись в этом, через некоторое время Соня позволяет лошади перейти на шаг и начинает озираться по сторонам в поисках места для ночлега. Продолжать путь в кромешной тьме без крайней необходимости нет нужды, — слишком легко лошадь может повредить ногу. К тому же девочка, что сидит в седле перед Соней, засыпает прямо на ходу. Светловолосая головка клонится Соне на плечо. Да и самой воительнице отдых, пожалуй, не помешает.
Подходящая поляна обнаруживается очень скоро. Стреножив лошадь, Соня сбрасывает на землю седельные сумки, достает все необходимое и, быстро собрав для костра хворост, которого, по счастью, здесь в изобилии, разводит огонь. Они устроились в небольшом распадке, так что с дороги костер заметить невозможно. Удостоверившись в этом, Соня возвращается на поляну, набрасывает одеяло на плечи девочке, которая сидит совершенно неподвижно, на том самом месте, где усадила ее Соня. Затем сама опускается на землю рядом и наконец прерывает молчание:
— Ты хоть по-нашему говоришь?
Вопрос не такой праздный. Менее всего Соне хотелось бы иметь дело с маленькой вендийкой, которая не понимает ни одного наречия, кроме своего собственного. Но, по счастью, Мхаири медленно кивает.
— Да, я говорю на вашем языке.
— Вот и отлично. Тогда скажу сразу, чтобы не было никаких недоразумений. Меня послал за тобой твой опекун. Мне заплатили, чтобы отыскать тебя и привезти обратно. Но прежде я хотела бы знать, похитили тебя, или ты сбежала сама.
После недолгого молчания девочка пожимает плечами. Взгляд у нее совсем не детский, устало-обреченный.
— А какая тебе разница, если тебе все равно заплатили, чтобы меня вернуть?
— Просто любопытно. В конце концов, ты мне кое-чем обязана. — Соня кивает в сторону дороги, туда где остался бродячий цирк, и связанный насильник в одном из фургонов. — Конечно, если только я не поняла чего-нибудь неправильно, и все происходящее доставляло тебе удовольствие…
Девочка испуганно вскидывает руки, и в этот миг Соня замечает, что она вся дрожит.
— Нет, конечно, нет. Он давно порывался… Я все время боялась… Подкарауливал меня то и дело, хватал за руки, но… до сих ничего такого не позволял. Я его предупреждала, что мне нельзя…
— Нельзя? — Соня поднимает брови.
— Ну да, — чуть поуспокоившись, девочка начинает говорить более связно. — Мне объясняли, что мой дар связан с этим. Я могу плести иллюзии, пока сохраняю девственность. Стоит мне ее лишиться и, видимо, дар мой тоже уйдет. Впрочем, — она чуть заметно усмехается, робкой несмелой улыбкой, похожей скорее на собственную тень, — Не только поэтому я боялась домогательств Наробу. В любом случае, он мне был отвратителен. Я оставалась с ними только ради людей, которые приходили каждый вечер посмотреть на меня. Мне нравилось колдовать для них. Они были такие… простые, им надо было совсем немного, чтобы подарить радость, и они ничего не требовали от моих иллюзий.
Соня понимающе кивает.
— Значит, насколько я могу понять, тебя все-таки никто не похищал, а ты сбежала сама. И сбежала потому, что тебе не нравилось, как месьор Ньялмар заставляет тебя использовать свой талант.
— Ньялмар? — девочка внезапно начинает смеяться. — Причем здесь он? Ньялмар — никто, пустое место, глупая сморщенная обезьяна, порученец на побегушках у князя. Он не мой хозяин, и никогда не был им.
— А кто же тогда?..
— Его имя Тхевани, он принадлежит к младшей ветви правящего рода айодхийских магараджей, у него свое владение, на северо-востоке Вендии. Там, в его дворце я и жила, с тех пор как его люди похитили меня во младенчестве из родных мест и привезли к нему.
— Так ты родилась не в Вендии?
— Нет, — Мхаири печально поникает светловолосой головой. — Я родом с севера, не знаю точно откуда. Мне об этом случайно обмолвился стражник князя, один из тех, кто привез меня в его владения. Он просто сказал, что они ехали с севера много дней и ночей… а больше я не ведаю ничего. Ни своего настоящего имени, ни города, где я родилась, ни рода. Я только знаю, что север зовет меня. Именно поэтому все мои грезы — о снеге.
— Понятно… — Соня вспоминает то видение, что сплела для них Мхаири сегодня вечером. Там тоже был снег. Зимний заснеженный лес. И еще тогда он показался ей каким-то нереальным, словно увиденный восторженными глазами ребенка. — А ты хоть раз видела снег по-настоящему?
Мхаири качает головой. В отблесках костра заметны слезы, что блестят у нее на глазах.
— Нет, никогда, но я так мечтала его увидеть! Именно поэтому я убежала в дороге, когда князь отправился в Замору. Я подумала, что оттуда до снежных краев куда ближе, и однажды ночью просто вылезла в окно на постоялом дворе и… к сожалению, оказалось, что снега нет и здесь тоже. Вместо этого я встретила циркачей. Они быстро оценили, на что я способна, потому что когда я сбежала, у меня совсем не было денег, и я пыталась заработать на хлеб в городе, показывая простенькие иллюзии. Тогда-то они и заманили меня с собой, пообещав кров, сытную еду и защиту. А также сказали, что мы непременно, очень скоро попадем на север, туда где снег…
А вместо этого… двинулись на юг. Понятно, что хозяин балагана не собирался менять свои планы ради какой-то глупой девчонки.
— И долго ты путешествовала с ними?
— Не знаю точно. Около трех седмиц, наверное. Мы выступали каждый вечер. Я им говорила, что мне нельзя так часто, что мне нужен отдых, но они пригрозили, что не будут кормить… Или еще хуже, бросят посреди дороги, чтобы я умерла от холода и голода. Или чтобы меня подобрали бродячие торговцы рабами… — Девочку вновь начинает бить крупная дрожь, и она поплотнее закутывается в одеяло. — Я стала очень сильно уставать. Так тяжело плести грезы каждый вечер… Мне было страшно, что рано или поздно я уйду так далеко, что уже не смогу вернуться… но до сих пор всегда удавалось отыскать дорогу назад. А сегодня…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});