Дарья Вишневская - Забытая сказка

— Беги через окно, — прошептал он.

— Откуда ты знаешь, кто это? — испуганно спросила Тантра.

— Иди… спрячься в таверне, пока страсти не улягутся… я слышал, слепой — твой друг?

— Ну… я не оставлю тебя.

— Хочешь отправиться на костер вместе со мной? Моей душе будет спокойней, если ты отомстишь… Я пойду открою.

Тантра бежала по темному утреннему городу, не видя дороги от страха и боли. Над ней висело чужое морозное небо, такое далекое, такое равнодушное, седое, как волосы на голове отца… Легкие сандалии стучали по гололеду в ритм шаткого дыхания… воздух, вырываясь изо рта, превращался в ледяной пар.

Нельющиеся слезы жгли Тантру изнутри. Рыдания тоски рвали грудь, и зима клеймила кожу.

«Меня ждут пытки… меня ждет костер… ведь поймают, поймают же! Я и слепого подставлю! Но я хочу жить. За что они делают это со мной?»

И Тантра заплакала — истерически и безудержно. Никогда раньше ею не владела такая любовь к жизни… пусть никчемной и полной горечи, но освобожденной от адских мук…

В такую рань на улицах не было еще никого, только девчонка-нищенка сидела на пороге таверны. Она была закутана в подаренную слепым шубу — впрочем, уже давно проеденную молью.

Нищенка посмотрела на Тантру и нахмурилась.

— Не выдавай меня! — Тантра рухнула на колени перед ней как подкошенная и краем глаза увидела, как меняется выражение длинного лица.

— Иди… ступай… не выдам… — пробормотала девчонка, пугаясь, видимо, плачущей ведьмы.

И Тантра почти на четвереньках заползла в пустую таверну. Она увидела слепого, который сидел за столиком и пил пиво. Услыхав шум дверей и почувствовав ворвавшийся мороз, он насторожился.

— Это я… Тантра… — Девушка подползла к нему, в этот миг ее лицо было перекошенной маской страха. — Там инкви… — Ее голос сорвался, и она уже больше не владела им.

— Поднимайся на второй этаж. И войди в первую комнату от лестницы, — спокойно сказал слепой. — Ну-ну, не бойся…

— Они забрали моего отца! — взвизгнула Тантра и, не медля больше ни секунды, рванулась вверх, заскочила в комнату и уселась под окном, всхлипывая и сжимая колени руками, надеясь сделаться меньше, исчезнуть, оказаться вдали от темного утра, ставшего кошмаром…

Некоторое время она провела в забытье, из которого ее вывел шум на улице. Сердце Тантры забилось чаще, когда она различила голос нищенки… и тут же душа ее рухнула вниз и разбилась на мелкие осколки.

— Она там… забежала в таверну.

Голоса, беготня, и слепой не спеша говорит (это уже звучало громче, чем смутный писк нищенки):

— Должно быть, ваша светлость, девчонка что-то перепутала. В таверне моего отца быть не может нечисти, и я никого не слышал.

— Ты слеп! — закричал один из инквизиторов. — Обыщите таверну, загляните в каждую комнату!

Тантра юркнула под кровать и затаила дыхание. Вскоре она услышала топот и увидела кованые сапоги прямо перед глазами.

Этот миг растянулся на вечность. Не было ничего в мире, кроме пыли, духоты, страха — и сапог.

«Пусть уйдут… пусть уйдут…» — взмолилась Тантра.

И тут она, чуть пошевелив ногой, задела свисающий край одеяла. Инквизитор насторожился, одернул одеяло и, схватив девушку за руку, грубо вытащил ее из-под кровати.

Мир перед ее глазами померк.

Тантра очнулась от холода. Она лежала на полу и видела тонкий луч света, льющийся из зарешеченного окна. Тантра вздрогнула и подтянула колени к груди, пытаясь согреться. На ней висело рваное платье, и была девушка босиком. Ногой она задела миску, металл звякнул о камень.

— Это плохо, что ты очнулась, — несчастным голосом сказал кто-то в углу, — я так надеялся, что ты умрешь… и отец твой тоже надеялся на это… пока сам не умер.

Тантра приподнялась. Странная слабость владела ее телом, и туман застилал глаза.

— Это ты? — спросила она и во тьме разглядела слепого. Сердце ее сжалось от жалости, потому что на нем она заметила рваное рубище и кандалы. Так вот отчего так трудно двигать руками, ведь и она тоже закована!

Слепой жался в углу.

— Жаль, что ты не умерла. Это избавило бы тебя от мучений… а кузнец уже освобожден.

— Неужто? — недоверчиво спросила Тантра.

— Да, освобожден и уже отчитывается перед святыми за все грехи.

— Умер? — дрожащим голосом спросила Тантра.

— Это было лучшим исходом. Ему повезло куда сильней, чем нам с тобой. — Голос слепого был тускл и безжизнен.

Тантра откинулась и, прижавшись спиной к покрытой изморозью стене, свернулась в клубок. Душа ее, еще вчера утром представлявшая собой обычную, пусть обиженную жизнью, но все же душу, нынче превратилась в израненного зверька. Охотники преследовали его и забьют просто за красивую шкуру. Тантра уже смирилась со смертью и мечтала, чтоб она быстрей пришла, чтоб закончилась эта мука, но один вопрос она еще хотела задать.

— Зачем?

— Что зачем? Если ты спрашиваешь меня, почему мы здесь, то поверь, я не знаю. Для меня это тоже загадка.

— Нет, мне не нужен ответ. Я лишь хочу знать, почему ты отказался выдать меня, когда еще мог себя спасти?

— Потому что в жизни ты не сделала никому зла. Даже на мне, несчастном слепце, лежит куда больше грехов, чем на тебе.

— Но и добра я не сделала.

Слепой пожал плечами.

— Если б я выдал тебя, я бы не смог жить спокойно.

— Но теперь тебя сожгут вместе со мной… это бессмысленная жертва.

— Неужто бессмысленная? — с печальной улыбкой спросил слепой.

Тантре хотелось выть.

Томительно тянулись часы.

— Жаль, я не могу избавить тебя от мучений… — пробормотала Тантра, растирая по лицу слезы тыльной стороной ладони.

— Поверь, я сам себя избавлю, — заверил ее слепой.

— Как?

Он показал ей острый камень.

— Я думал вскрыть сейчас вены, — признался слепой, — и, когда я умру, если хочешь, ты можешь последовать за мной.

— Да, наверное, — дрожа, сказала Тантра. Мир, который стал адским кошмаром, имел не больше ценности, чем сон в спокойную летнюю ночь.

Слепой поднял камень. Тантра, зажмурившись, отвернулась. Долго просидела она, прижавшись лицом к холодной стенке и изучая трещины в камне, а когда повернулась, слепой был мертв.

Потом тянулись часы, не быстро не медленно проходили они мимо тягучей вереницей, и реален был лишь тусклый свет да пар изо рта. Рыдания уже не сотрясали слабое тело, оно было расслаблено. Временами, правда, боль снова посещала сердце, но, потерзав вдоволь, уходила, чтоб через часы снова возвратится. И тьма, и темница, и холод, и мертвое тело рядом…