Вера Камша - Синий взгляд Смерти. Рассвет

— Добрая Лорхен, — объяснял дриксенец, — ищет себе знатную подругу; она бродит по городу, подслушивает под окнами и выбирает самую лучшую девушку. Сама она решить не может и поэтому верит молве. Выбрав, Лорхен поселяется в доме своей избранницы и пытается с ней подружиться, только у нее не получается. Не встретив ответа, призрак обижается и хочет отомстить, но может лишь бродить по комнатам в ожидании, когда не оценившая его смертная состарится и утратит красоту. Тогда Лорхен ликует, чувствует себя отмщенной и тут же вновь отправляется на поиски.

— И как долго это продолжается? — спросила Арлетта, понимая, что ее фантазии на подобное не хватило бы. Даже после визита набивавшихся в друзья Колиньяров.

— Очень долго, — попытался припомнить Фельсенбург. — Дриксен еще не была кесарией... Если избранница уезжает из Эйнрехта, Лорхен следует за ней, но всегда возвращается в столицу.

— То есть она все же привязана к месту?

— Понимаете, сударыня, она никогда не выбирает простых девиц, только знатных, а они должны бывать при дворе. Вроде бы при жизни Лорхен хотела попасть в Ратушу на ежегодный Полуденный бал, но ей не хватало знатности. Девушка принялась искать подругу, которая могла ее провести, и нашла, но та почему-то на бал не поехала. Лорхен обиделась и убила ее, за что и была казнена.

— Какая милая особа, — заметила Арлетта, понимая, что секундант Арно ей положительно нравится. — Вам доводилось видеть эту Лорхен?

— Не только видеть. Лорхен пахнет розами и гнилой водой, запах держится очень долго. Я это знаю потому, что призрак тридцать четыре года преследовал мою бабушку.

Эйнрехтская Лорхен стоила кабитэлского Валтазара, но к нынешним погромам отношения явно не имела. Разве что нынешние лорхен бросились бить тех, кто им что-то недодал, начиная с регента и его принцессы.

— Руперт, — не выдержала графиня, — вы ведь позволите мне вас так называть? Эта Лорхен, часом, не прицепилась к принцессе Гудрун?

— Нет. Видите ли, она выбрала жену Иоганна фок Штарквинда и не может ее оставить, потому что графиню продолжают считать красавицей...

Разговор продолжался еще часа два, но полезного принес мало. Эйнрехт не только взбесился иначе, чем Оллария, в нем и предпосылок-то никаких не имелось, разве что Руперту иногда становилось противно. Парень объяснял это судебными подлостями, и, вполне возможно, так оно и было.

— Я хотел, чтобы вы его выслушали сами, — признался Рудольф, когда выпотрошенный граф отправился готовиться к новой дороге. — Не скажу, что я перестал себе доверять, но Лионель со своей девицей ощипали меня изрядно... Чувствовать себя старым простаком еще то удовольствие; спасибо, Талиг не на мне одном держится, случись что, переживет. Другое дело, что умирать меня пока не тянет.

— Ли в ловле бесноватого не участвовал. — Арлетта взялась за очередную чашку шадди и, как всегда, вспомнила Левия. — Девушка все придумала сама, она вообще со странностями. В городах таких почти не бывает, а в деревнях случаются, особенно поближе к Алату.

— Не могу не верить матери господаря Сакаци. — Рудольф все же улыбнулся. — Вы полагаете, чувствовать, что тебя в твою слепоту ткнул носом не маршал, а девчонка, приятней?

— Для вас вряд ли новость, что дети порой идут дальше нас. Отдавая маршальскую перевязь Росио, вы не могли об этом не думать.

— Я думал спокойно пожить хотя бы лет двадцать, — Ноймаринен красноречиво потер спину, — и уж точно не думал, что Двадцатилетняя война и даже Алиса покажутся золотым веком. Ну, не золотым, серебряным... Что там у вас такое?

— Монсеньор, прошу меня простить. — Мнущийся у двери адъютант выглядел озадаченным. — Корнет Понси стоит на чердачном балконе и обещает прыгнуть с него, если его не отпустят в действующую армию.

— Он тепло одет? — спросила Арлетта, вспомнив блестевший на траве иней.

— В парадном мундире.

— Скоро спустится, — предрекла графиня. — Замерзнет и спустится.

— Несомненно. — Глаза регента блеснули. — Подготовьте-ка приказ о переводе корнета Понси в распоряжение маршала Лионеля Савиньяка и отправьте оного корнета вместе с Фельсенбургом. Вот так-то, сударыня...

— А вы мстительны, — заметила Арлетта, когда адъютант, с трудом сдерживая смех, метнулся к двери. — Осталось понять, кому вы мстите? Не хотелось бы, чтоб девушке.

— Никому. Я всего-навсего вспомнил молодость... Лаик, нарианский лист, завязанные штанины и святую уверенность, что все как-нибудь да образуется. Мы ведь тоже умели шутить, Арлетта, мы знали все и считали себя не то чтобы бессмертными... Просто смерти для нас не существовало, а впереди была сплошная скачка за радостью. Вам не смешно?

— Нет, — улыбнулась Арлетта. — Мне спокойно. По крайней мере, за вас.

3

Лиловые, белые, медно-красные лепестки закручивались внутрь, пытаясь удержать капли. Цветы напоминали огромных пауков, и Мэллит их почти боялась, но все равно разбирала и ставила в воду. Высокие серебряные вазы с гербами напоминали о повелевающем Волнами, из чьих рук Мэллит без страха приняла бы любой дар, но первородной Ирэне гоганни не доверяла. Особенно после разговоров со слугами. Зачем хозяин замка отправился в место, где его супруга сбрасывает лед, будто одежду? Гоганни помнила дорожки, разделенные тростниками, там не было скользко, и путь не изобиловал камнями. Отчего граф упал в канал? Чего хочет графиня? Почему сегодня она пришла сама?

— Мэлхен, — велела нареченная Юлианой, похвалив букеты, — рыжий поставь в гостиной, мы сейчас туда перейдем, и сходи погуляй... Нет, дождь же! Пойди, покажи здешним бедолагам, как готовят мучной соус. Ирэна, милочка, это настоящее объедение. Курт успел попробовать, ему так понравилось...

— Я уже имела возможность убедиться в даре вашей дочери. — Серебряные глаза, серебряный голос и страх. — Все, к чему она прикасается, раскрывает лучшее, что в нем есть. Дичь, цветы, люди... Мне остается лишь завидовать.

— Да, — губы роскошной коснулись лба Мэллит, — она у меня чудо. Ну, девочка, беги. Мэллит кивнула и выскользнула в гостиную. Она успела передвинуть винный столик в нише и развернуть кресла спинками к дверце для подачи угощений.

— Мелхен, — укорила с порога спальни роскошная, — я же тебе говорила. Девушкам нельзя таскать тяжести, для этого есть мужчины и те, кому уже не нужно рожать. Конечно, так нам будет удобнее, но есть вещи, рисковать которыми нельзя. Ты поняла?

— Да, — заверила гоганни и сделала заученный во дворце реверанс.

Названная Юлианой решила уединиться с первородной, только девушка не могла этого допустить. Причинить вред так просто — обвившийся вокруг чаши зла всегда найдет способ ужалить. Дверь за собой гоганни не закрыла нарочно; сбегая по лестнице, она слышала голоса, а в гостиной слышали ее — Мэллит держалась ближе к стене, чтоб ковер не глушил цокот каблуков. Она уходит, как ей и велели... Уходит в кухни, где к Мелхен привыкли и где между вторым завтраком и обедом все слишком заняты, чтобы замечать что-то кроме разделочных досок. Старший над поварами не позволяет отлынивать, он видит все, но зачем Мелхен скрываться? Она спустилась за фруктами и желает сократить обратный путь. Она попросит открыть дверь на лестницу для слуг, и ей откроют, как не раз уже открывали.