Михаил Попов - Богатырь - не звание! (СИ)

С трудом выбравшись из ямы, Василий осмотрел перепачканную одежду. Встреться ему сейчас леший, небось убег бы без оглядки переполоханый таким чудом. Да и запашок, словно в яме не только вода тухла, а и вся падаль этого леса.

— Ты хоть до ручья довести можешь? — с тоской спросил Василий. — А то меня в таком

виде, первый же встречный к Ящеру отправит… без твоей помощи.

Глава 7

С обочины дороги, прямо из глубины темно-зеленых кустов раздался приглушенный протяжный стон. Клубочек замер покачиваясь в нерешительности. Стон повторился. Вломившись лосем в кусты, так что весь покрылся соком раздавленных сочных листьев, Василий чуть не споткнулся о тюк окровавленных лохмотьев, бывших некогда человеческим телом. С большим трудом можно было рассмотреть в покрытых черной кровавой коркой волосах проблески серебристых седых нитей. Осторожно, что бы не побеспокоить лишний раз страшные раны, Василий перевернул раненого на спину. Раздавшийся стон, клинком полоснул по, и без того обливавшемуся кровью, сердцу.

Раненый с трудом разнял слипшиеся ресницы. Боль в глазах старика была такой сильной, что Василий не выдержав отвел взгляд.

— Кто тебя так, батя? Неужто медведь подрал или волк?… — не ожидая ответа, но стараясь спрятать боль за этими словами, тихонько спросил богатырь. — Но ты держись… Сейчас, я бегом в деревеньку, есть у вас там травники или волхвы?

Раненый неожиданно крепко ухватил Василия за руку. Взгляд мутных глаз стал осмысленным.

— Стой, добрый молодец… Мне уже поздно… — с трудом перебарывая слабость, прошептали посиневшие губы. — Остерегись в деревню… Там сейчас… Если сможешь, внучку убереги… Сиротка… Пообещай…

Видя как медленно потухает жизнь в выцветших от прожитых лет глазах, Василий с трудом удержал слезу. Не раз ему приходилось видеть такие раны. Понимал умом — и то чудо, что еще сказать успевает, но сердце отвергая очевидное, требовало бежать, что-то делать… А вдруг да ошибся… Вот только белеющие сквозь кроваво-волосяную корку осколки кости кричали о том, что тут и боги бессильны.

— Хорошо, отец… Найду… Какой злодей учинил?

— Охляба… Остерегись… Богатырь… — последнее слово с хрипом покинуло сведенные судорогой губы.

Пальцы на запястье Василия сильно сжались, до синяков, и в следующий момент безвольно расслабились.

Дрожащей рукой, богатырь закрыл широко распахнутые глаза, с застывшей навеки тоской устремленные в безоблачное, синее небо.

Вздох вырвавшийся из богатырской груди прозвучал как стон по убитому. Что же творится на белом свете? Свои убивают своих. Неужто мало хазар да прочих захватчиков? Неужели сами себя перебьем, что бы поганым их дела облегчить? Люди мы или звери? Да и не звери даже. Зверь убивает ради еды. А человек? Неужели огонек Рода прогорел совсем, того и гляди угаснет? Эх, князь, князь… Снова вздохнул Василий. И умен ты и прозорлив. Козни в далеких странах насквозь видишь, а что под носом творится… Кто как не ты, о людях простых позаботится? А ты забываешь о них. И мыслишь даже не городами — странами. Но страны-то из людей состоят. Простых людей. Не будет их, кто рать твою кормить-поить будет?

Василий снова посмотрел на истерзанное с непонятной жестокостью тело. Где-то в глубине робко пискнула мыслишка — что мол торопиться надо, некогда в чужие дрязги встревать. Этому уже не поможешь, а хазары вот-вот успеют. Да и что если самого вот также? Тогда точно не предупредишь — придут поганые на Русь… Но искаженные смертной судорогой черты лица, словно укоряли богатыря за такие мысли.

Широкими тяжелыми ладонями, Василий с силой потер лицо. Сам того не замечая сжимал зубы так, что желваки на скулах едва не прорвали кожу.

— Ничего, батя. Спи с миром. Я дал слово и я сдержу… — клубочек ткнулся в ногу человека, напоминая о собственной дороге. Василий с грустью посмотрел на него. — Прости, но придется тебе малость погодить. Видишь дела какие…

Как в давние времена, Василий взвился на ноги одним стремительным прыжком. Тело с удовольствием вспоминавшее давние навыки отозвалось приятной истомой. И куда только делся давешний пьяница? Плечи, еще вчера сутулившиеся, как под непосильной тяжестью, развернулись во всю немалую ширь. Твердо глядят пронзительно синие глаза. Случись сейчас воеводе Претичу быть рядом, узнал бы он того Василия, что первым бросался в сечу и выходил последним…

— Ты, батя, богатырем меня назвал, — негромко произнес Василий глядя на тело старика. — Что ж, спасибо тебе. Видно пришло мое время.

Он перевел взгляд на маленького провожатого.

— Тебе малыш лучше пока в котомке пересидеть, ты уж не обессудь — он поднял несопротивляющийся клубочек и аккуратно положил в заплечный мешок.

Бережно подняв легкое старческое тело — негоже оставлять в лесу хищникам, пусть свои похоронят — Василий направился в сторону деревни.

Деревенька встретила богатыря надсадными женскими криками, стонами и едким смрадом потушенного пожара. Всего-то и было десяток дворов, но отовсюду тянуло дымом. Порушенные заборы деревянными костями едва прикрывали вытоптанные, будто диким табуном, огороды. Тяжело ступая, Василий медленно брел от дома к дому. То тут, то там, его мрачный взгляд натыкался на порубленные, изуродованные трупы. Чем больше их открывалось взору, тем темнее становилось его лицо. Лицо не пьяницы, а прежнего богатыря. Зубы скрипели в бессильной ярости. Кое-где на уцелевших заборах уже рассаживались наглые черные вороны. С довольным карканьем, они наблюдали за рыдающими над телами друзей и родственников людьми. Где-то женка голосила о муже, там мать пыталась разбудить навеки заснувшее чадо… Мелькнуло перекошенное горем, лицо бородатого мужика. Плача он баюкал жену ли, дочку ли… Что-то говорил ей, точно не замечая вывалившихся из живота, рассеченного ударом меча, внутренностей. А она смотрела на него не моргая, уже не видя ничего на этом свете.

Слепая ярость горячей волной ударила в голову богатыря. Никто не смеет сотворить такое безнаказанно! И пусть боги молчат, но разве впервой человеку добиваться справедливости собственными силами?

Василий остановился перед невысокой кузницей на самом краю деревни. Беда пришла и сюда. В шаге от входа в мрачный полумрак кузни, лежало жестоко посеченное тело хозяина. У ног кузнеца, ничком лежал молодой кудрявый парнишка. Безмолвные рыдания сотрясали широкие но еще по-детские угловатые плечи. Услышав за спиной шаги парень взвился в воздух. Зеленые глаза впились в лицо Василия. Губы еще кривились в плаче, но рука судорожно стискивала рукоять длинного меча. В застланных слезами глазах, Василий прочитал острое сожаление что пришелец не оказался тем самым ворогом. Пальцы парнишки безвольно разжались и не удерживаемый больше меч тяжело упал в дворовую пыль.