Александр Рау - Меч, палач и Дракон

За столом, ни сколько не интересуясь полуобнаженной танцовщицей на сцене внизу, читал растрепанный томик королевский маг Гийом. Ему оказалось недостаточно света многочисленных ламп, поэтому над головой чародея парило рукотворное солнце.

— Добрый вечер, Луис! — маг отложил книгу, поэт успел лишь прочитать часть имени на обложки — Мигель Эрнан…

— Замечательный вечер, — согласился поэт, — Принесите бумагу и чернила, — приказал он слуге, ждавшему распоряжений.

— Вдохновение? — сочувственно поинтересовался Гийом, потянувшись за бокалом.

— Да, — кивнул поэт.

— Тогда не буду мешать, прочтете, когда закончите.

— Вот, слушайте, — сказал вскоре де Кордова.

Какой сияющий вечер! Воздух застыл, зачарован; Белый аист в полете Дремотою скован; И ласточки вьются, и клиньями крыльев Врезаются в золото ветра, И снова Уносятся в радостный вечер В кружение снов. И только одна черной стрелкой в зените кружится, И клиньями крыльев врезается в сумрак простора — Не может найти она черную щель в черепице. Белый аист, большой и спокойный, Торчит закорюкой — такой неуклюжий! — Над колокольней.

— Ваши стихи меняются в лучшею сторону, — Гийом не стал тянуть с ответными впечатлениями.

— В какую же, интересно? — де Кордова по праву гордился каждой из написанных им строчек.

— За последний год стало гораздо меньше слюнявых любовных сонетов о несчастной любви и любви счастливой. Это не оригинально, все пишут что-то подобное, даже я лет в семнадцать слагал строчки, к счастью давно забытые, — маг улыбнулся кончиками губ.

— Вы правы, любовь уже не главная моя муза. Есть вещи в мире и кроме нее.

— Вот что значит женатый человек. Привыкли, остепенились. Право, Луис, мне стоило отступиться от вашей ненаглядной Изабеллы только для того, что бы вам открылись другие аспекты жизни, кроме сердечных бурь.

Поэт улыбнулся из вежливости. Маг шутил, а для него та ночь, когда они втроем с Бласом и Гонсало схватились с Гийомом, в корне переменила жизнь.

— Эти ваши строчки из последнего рукописного сборника мне понравились больше всего, — продолжил маг, — слов мало, смысла много:

Прекрасно знать, что бокалыНужны для воды и вина.Плохо то, что мы не знаем.Для чего нам жажда нужна.

— Спасибо. Давайте выпьем за осмысленную жажду, Гийом! — Луис поднял бокал.

— И за то, чтобы не приходилось пить воду из чужих источников, — присоединился к нему Гийом.

— Разрешите нескромный вопрос. Весь королевский двор перешептывается, что с вашим лицом?

— На-до-е-ли, — по слогам произнес чародей, — Промахнулся. Хотел себе глаз ножом выколоть, да в щеку попал. Понимаю, жена ваша ко мне давно неравнодушна, но подобные вопросы меня очень, — он сделал ударение на этом слове, — очень раздражают. Рана — пустяк, уж если ваше лицо, исхлестанное воздушной плетью и сожженное огнем, я в свое время восстановил, пусть и не сразу, то с этим точно справлюсь.

Луис натянуто улыбнулся. Он помнил, как его и Изабеллой называли «Чудовищем и Красавицей».

В неторопливой беседе прошло оры две. Слуги снова ли туда-сюда принося новые бутылки и забирая пустые блюда. Музыканты, певцы и танцовщицы внизу сменяли друг друга.

— В свое время я близко узнал алькасаров, — сказал Гийом, вытерев полотенцем губы и пальцы, — У них есть хороший обычай не вести разговоры на пустой желудок. Так зачем вы пригласили меня, Луис? Уж точно не для обсуждения вашего творчества.

Виконт Луис де Кордова сделал приличный глоток вина и начал свою речь.

— Вы, Гийом, член Малого Королевского Совета, на котором, в отличие от Большого, и решается судьба Камоэнса. Я пришел к вам по поручению моего начальника — благородного графа Рамона Мачадо — министра Монеты.

— А сам наиблагороднейший граф и министр Мачадо, наверное, побоялся придти? Или же просто не снизошел до сына купца и «заброды из-за моря» — колдуна Гийома? — язвительно поинтересовался чародей, — Даже мой заклятый недруг — герцог Гальба — и тот предпочитает говорить гадости лично.

— Граф вас искренне уважает, но, встреча двух персон такого высокого ранга, не прошла бы не замеченной и привлекла бы излишнее внимание.

— Я — высокая персона. Замечательно! Всегда бы такое отношение, — усмехнулся маг, — продолжайте.

— На следующей неделе министр финансов предложит королю измененный план новой экспедиции за Жаркий берег — крупнейшей за всю историю Камоэнса. Цель: не поход за редкостями и диковинами — как это было раньше — а основание колонии-крепости в новых землях. Создание основы для будущей экспансии.

— То-то, в последнее время мореходы-далатцы стали частыми гостями в портах и верфях Камоэнса, — отметил маг, — Делятся опытом?

— Да, мы уже подготовили контракты с лучшими капитанами Далации, дальше них за Жаркий Берег заплывали только остияки. Нужно спешить. Король Стивен не уступит Хорхе этот лакомый кусок, тем более с алькасарами корсарами — фактическими хозяевами Берега — у него налаженные связи, — Луис вновь смочил пересохшее горло, обсуждаемая тема была для него очень важна.

Гийом с интересом наблюдал за ним. Два года назад виконт де Кордова был ни чем не лучше его ученика Гонсало — напыщенный аристократ-поэт. Сейчас перед магом сидел государственный муж.

— Корсаров, что часто грабят наши южные берега, изрядно потрепала картельная экспедиция двухлетней давности. Понсе плавал с ней, сдавая экзамен на звание боевого мага, — сказал Гийом, и стал рассуждать вслух.

— Экспедиция. Открытия. Большие корабли. Доходы от торговли. Романтично, но чертовски трудно и дорого. Потребует много пота и крови. Карт хороших нет, судов и лоцманов тоже. Плюс конкуренция со стороны остияков: знаменитых мореходах, отличных торговцев, бесстрашных пиратах и исследователях. Вы серьезно надеетесь на успех?

— Вы нас не поддержите, — нервы Луиса не выдержали, — Что ж, благодарю за откровенность. Прощайте, — он резко встал.

— Сидите, дурак, — рассмеялся Гийом, — Поддержу, потому что великие дела никогда легкими не были. Поддержу, еще и потому, что вы сказали «нас». Значит, и сами к этому делу душой прикипели.

Гордый Луис — наследник древней фамилии — от радости даже забыл обидеться на «дурака».

— Благодарю, — он с силой стиснул узкую ладонь мага, — С вашей помощью мнение графа Мачадо перевесит ненависть к морю и путешествиям герцога Гальбы. Прогресс воссияет над косностью.