Темнодушие. Темница Прокси (СИ) - "Коммандер Стась"

— А как быть с обычными людьми? — не унималась разведчица.

— «Сливы» случаются. Но настолько… экстравагантная информация легко тонет в информационном мусоре, — ответил психолог. — А сотрудники хорошо осведомлены, что случается с предателями и паникерами.

— И что же?

— Это закрытая информация. — нахмурился Денис Павлович. — Их… штрафуют — вот и все что я могу сказать.

На связь с Мартином выйти не удавалось. Мракоборцы лишь разводили руками, говорили, что будут искать его. Зато, удалось связаться с его заместителем в «Велке»: Катарина послушно сказала в веб–камеру то, что ей приказали сотрудники Управления. У нее ведь была разработанная Мартином легенда о якобы переговорах насчет совместных учений разведгрупп «Велки» и Управления. Ей еще дома временами казалось, что это просто наспех придуманный неправдоподобный бред, в который ни за что не поверят ни начальство Мартина, ни безопасники. Может, поэтому он и замолчал?

Были и неплохие обстоятельства: Аниратак уже много дней вела себя смирно, будто обычное отражение. Осторожные вопросы мракоборцам — она действительно никому не собиралась рассказывать о галлюцинациях, хотя теперь и знала, что они «легальны» — позволили узнать, что после участия в прорыве у эсперов часто бывает период «релаксации». Взор Врага как будто становится замыленным на некоторое время. Но, если не обманываться необоснованным оптимизмом, это значило, что очередная атака Тьмы придется на трудный период в жизни, когда мракоборцы решат, что с нею делать… И что же с нею будет?

Алёна несколько раз в день приходила проведать ее. Катарина старалась больше не раздражаться. Что бы не случилось с сопровождающей, пока спецназ пробивался к ней через сомнища монстров — это не сломало ее внутренний стержень. Она все еще оставалась мракоборцем. И это заслуживало уважения.

Спала Катарина хорошо. Воспоминания о походе в Тюрьму иногда казались неправдоподобными, будто ее преследует тень страшного, подробного сна. Но, вставая по вечерам под горячий душ, она вновь чувствовала засевшие в ребрах, суставах, позвоночнике осколки неземного льда. Наверное, Бездна со временем помиловала бы Катарину, отпустила. Но вот тьма не отпускает тех, чью душу попробовала на вкус.

А утром четвертого дня после похода в Тюрьму в ее комнату, держась за дверной косяк, втащился капитан Ковальский.

В первый момент Катарина и не поняла, что это за чучело мешает ей переваривать завтрак. Потом же она чуть не прыснула: облик капитана вызывал не столько ужас, сколько улыбку — настолько он был исполосован тем нелепым туземным антисептиком, зелёнкой. Ее пятна и полоски усеивали лицо, где оно не было залеплено пластырем. Шею капитана поддерживал медицинский корсет. Бронежилета не было: под новым плащом виднелись заляпанная мазями рубашка да неровные хвосты бинтов. К удивлению Катарины, его лицо выглядело не хуже, чем у некоторых ее академских сокурсников после драк в барах. Наверняка, медики усеяли его швами, но «выбитый» глаз оказался всего лишь немного заплывшим, а «оторванное» лицо сидело на своем месте и даже сохранило способность к мимике, насколько можно было разглядеть сквозь куски лейкопластыря.

У страха глаза велики, решила разведчица. Судить о медицине могут только врачи. Из человека может вытечь пара капель крови — и он умрет. Человек может выглядеть, как побывавший в мясорубке — но на четвертый день ходит и что–то замышляет.

— Йоу, подружка, — попытался улыбнуться Кощей. — Как дела?

— Каком к верху, — вспомнила разведчица дурацкую присказку. — Скучаю, слушаю душеспасительные проповеди.

— А я как раз пришел развеять твою скуку, — заверил капитан. — Поднимемся ко мне? Разговор, по твоему собственному выражению, конфиденциальный.

Она без возражений пошла за неспешно ковыляющим капитаном.

— Колено отбил, — пояснил он, обернувшись. — Вот хотел тогда наколенники взять, да поленился. Ну и ладно, соломки не хватит всюду застелить.

Катарине потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить эту местную поговорку.

— Ну, ваши–то бойцы на солому не бедны. Едва ли не саперного класса броня! Где столько богатырей набрали?

— Тридцать три богатыря… и Кощей, — пробормотал капитан невпопад.

Путь оказался не близким. Пришлось пройти насквозь оба корпуса, поплутать по малопосещаемым коридорам и пробраться на совсем заброшенную заднюю лестницу.

Катарину аж передернуло от нахлынувших воспоминаний, но в оконца на лестничных площадках она видела знакомый двор Управления. И солнце улыбалось ей с неба, будто не видело, что душа разведчицы поражена порчей. Солнце. Нужно бы найти ту девицу, Штерн. Ковальский говорил, она умеет вправлять мозги.

Они поднялись на несколько этажей вверх. Катарина вновь насторожилась: забыла считать пролеты, а ведь с этим Кощеем нужно держать ушки на макушке. Верхний пролет вывел путников на пустую пыльную площадку. Узкое окно располагалось выше роста разведчицы, но солнечный свет бил под правильным углом. Катарина заглянула в промежуток между пролетами, желая прикинуть количество этажей.

— Нам сюда, — позвал Ковальский, указывая на обшарпанную деревянную дверь. Замок был выломан, дверь удерживала только тряпочка, продетая в сквозную дыру.

Катарина была готова поклясться, что этой двери не было несколько секунд назад.

Ковальский потянул за тряпочку, распахнул дверь, и девушка увидела короткий темный коридор, в конце которого, за занавеской из усеянных бусинами веревочек была освещенная комната.

Катарина посмотрела на узкое окно лестницы: свет бил с юга–востока. Заглянула в кощееву «квартиру»: как будто солнце светит с противоположной стороны.

— Пойдем, пойдем, — подбодрил ее Ковальский. — В моей берлоге безопасно… для хороших девочек.

Они прошли коридорчик и попали в квадратную в плане комнату с высоченным пирамидальным потолком из гофрированного железа.

«Башня?» — задумалась девушка.

Башенки, действительно, венчали крышу главного здания Управления, но были маленькими, декоративными. Полноценная комната не поместилась бы ни в одну из них.

Катарина осмотрела жилище Ковальского.

Да… аскетизму капитана позавидовали бы даже святые подвижники. За исключением брошенного в угол матраса, поверх которого валялся ворох пледов, в комнате не было практически ничего: стул, табуретка, подставка для обуви, которую капитан использовал в качестве чайного уголка. Рядом стояла бутыль воды да валялись ноутбук и стопка книг. Украшением комнаты служило своеобразное панно из нескольких дешевых гобеленов и полусотни фотографий. Единственный источник света — латунная лампа, закрепленная на стене над матрасом. Где он хранит вещи? Катарина оглянулась в коридор и разглядела будто бы дверцы шкафа–купе и дверь в санузел.

В стене напротив матраса было высокое, завешенное полупрозрачными шторами окно. Свет действительно бил с запада, против правильного положения солнца.

Катарина подошла к окну и отодвинула край шторы. Ей пришлось поставить ладонь козырьком, чтобы разглядеть, что там, внизу.

А внизу был город. Внизу был другой мир. Шпили, пилоны, башенки готических соборов и ротонд усеивали все пространство, насколько хватало глаз. В лабиринте узких улиц чужого города ничего нельзя было рассмотреть: бьющее в лицо предзакатное солнце глубокими тенями скрадывало все детали.

— Эхореальность, — констатировала девушка.

— Не бойся, — успокоил капитан. — В моем логове, да еще и в моем присутствии, тебе даже безопаснее, чем в мире смертных.

— Там кто–нибудь живет?

— Иногда я вижу силуэты рыцарей и крылатых тварей, но я никогда не спускался к ним, — ответил капитан.

— Откуда ты вообще это взял… — пробормотала разведчица. — За такой вид из окна твоя комната ушла бы как целый пентхаус в престижном районе.

— Кто–то оставил в комнате отдыха диск с игрой, — объяснил Ковальский. — Мне понравилось. Там все также как у нас, там все тоже по пизде.