Андрэ Нортон - Стража Колдовского мира

Инквита обратилась к охотнику:

— Если идти, то только всем вместе. Когда ты опять сможешь ходить?

Оданки вытянул больную ногу и осторожно провёл руками по полотнищу, в которое её плотно обернула Инквита:

— Ещё один день, и я буду готов. Как раз успею закончить начатую работу. — Вокруг Оданки валялась целая куча обрезков рога, который, как видно, отличался твёрдостью камня. — Там, в царстве льдов, нам как раз пригодится то, что я делаю.

Симонд недоверчиво посмотрел на закруглённые кусочки рога, из которых что-то мастерил охотник. В прошлый раз он уже познакомился с теми изделиями, на которых Оданки скользил по замёрзшему озеру, но сейчас латт мастерил что-то другое, а что именно, Симонд не мог разобрать. Во всяком случае, никто не пойдёт кататься по озеру. Переход через горный ледник и без того доставит много хлопот.

Позже вернулся Джоул, настрелявший целую охапку белых птиц. К сожалению, на них оказалось гораздо больше перьев, чем мяса. Однако и на том спасибо, что нашлась мясная приправа к обычному рациону. Фрост нигде не было видно, она снова куда-то ушла, никому не сказав; Трусла не сомневалась, что колдунья, несмотря на защитный барьер, пытается отыскать след Одги или решила связаться с другими сёстрами. Фрост пропадала долго и вернулась такая бледная и усталая, что даже не села, а скорее рухнула на землю рядом с сидящей шаманкой.

Та протянула к ней руку и погладила по плечу тем же жестом, каким успокаивала обычно малютку Канкиль:

— Эх, сестрица! Поберегла бы ты лучше силы, неизвестно ещё, сколько их понадобится впереди. Дорога предстоит нелёгкая, и сколько идти, никто не знает.

В эту ночь Трусле не спалось, хотя она так натрудилась за день, что очень устала. Осторожно, стараясь не потревожить Симонда, она выбралась из спального мешка. Накануне решили было ещё больше облегчить поклажу, чтобы не отягощать себя лишним грузом, лазая по горам. И тут Трусла вспомнила, что одну вещь она непременно должна взять с собой.

В темноте она нащупала кувшин, в котором хранился красноватый песок. Кувшин был неудобной формы, но Трусла решила, что сумеет как-нибудь приспособить его, чтобы спрятать за пазухой.

Наутро Оданки показал товарищам изделия, над которыми так усердно трудился. Подобно тем бегункам, на которых он мог скользить по замёрзшему озеру, это были тоже полезные приспособления, предназначенные не только для ног, но и для рук. Он тщательно подобрал их по размеру и связал ремешками, так что каждый участник похода получил по две пары этих вещиц, которые Трусла мысленно назвала когтями.

Ни Фрост, ни Инквита больше не пытались входить в транс. С помощью Труслы они занялись тем, чтобы отобрать самое нужное из целебных мазей и материала для перевязывания ран, разложить все это по разным пакетикам, и вообще не забыть ничего, что могло бы понадобиться при несчастных случаях.

Оданки проделывал разные упражнения, чтобы разработать пострадавшую ногу. Раны его более или менее зажили. Последний вечер они провели в долине грязевых источников. Фрост заставила его разуться и тщательно осмотрела раны, затем подержала над каждой волшебный кристалл, проводя им над больным местом. Камень не сверкал огнями, но Трусла заметила, что в глубине его пробегали маленькие искорки.

Снова они отправились в путь по каменной лестнице — впереди Трусла, за ней по пятам Симонд, следом шла шаманка, а затем вереницей — остальные. Поравнявшись с устрашающей чередой черепов, Трусла отвернулась. Были ли это останки чувствующих разумных существ или то неведомое, что ждало их впереди? Этого нельзя было угадать, рядом не ощущалось дыхания Силы, которая их убила.

Достигнув верхней площадки, с которой открывался вид обширного ледяного плато, Трусла вздрогнула от озноба. Она догадывалась, что глубокая трещина, поглотившая Одгу, не единственная, которая может встретиться на пути. Несмотря на то, что каждый нёс на плече связку верёвок, а на поясе когти, которые смастерил для них Оданки, путешествие в этом мире грозило неизведанными опасностями.

Они шли медленно, тщательно ощупывая наст под ногами, а некоторые участки преодолевали в единой связке. Но очень скоро отряд подошёл к трещине, в которой без следа канула Одга. Едва приблизившись к её краю, они увидели идущего навстречу человека.

— Одга! — воскликнула Трусла, а вслед за ней и другие.

Лицо Одги было так спокойно, словно они расстались несколько мгновений назад и за время столь краткого отсутствия ничего страшного с ней не случилось. Канкиль тихонько пискнула и так и прыгнула к Одге, всем своим видом выражая такую же радость, как при встрече с любимой хозяйкой.

Но, прыгнув, она почему-то не долетела до Одги. Сделав на лету сложный кульбит, она приземлилась на лёд, сохранив между собой и Одгой некоторое расстояние, там она осталась стоять, вытаращив глазёнки и зажав рот ладошкой.

Все испытывали какое-то странное чувство. Приветственные возгласы смолкли и никто не двигался навстречу салкарке. Выражение Одги нисколько не изменилось. Она спокойно разглядывала их, как чужих, равнодушным, высокомерным взглядом. Её взгляд поочерёдно останавливался на каждом человеке, совсем не задерживаясь на мужчинах, но Симонду показалось, что при виде капитана он заметил в её глазах насторожённость, а затем мгновенную вспышку ненависти.

Однако основное внимание пришелица явно уделяла женщинам. Едва взглянув на Труслу, она немного дольше задержала взгляд на Инквите, но дойдя до Фрост, остановила на ней пристальный взгляд.

— Одга! — радостно воскликнула Фрост, хотя на этот раз в её возгласе прозвучала вопросительная интонация. В первое мгновение могло показаться, что Одга её не услышала. Она перевела пристальный немигающий взгляд на драгоценный кристалл, висевший на груди колдуньи.

Только что тусклый и серый, он внезапно озарился ореолом многоцветных лучей. Они так переливались, что невозможно было понять, какого он цвета — красного или жёлтого, зелёного или голубого, так быстро сменяли друг друга разнообразные оттенки.

Фрост не выказала удивления по поводу перемены, произошедшей с камнем. Вопрос, прозвучавший из её уст, был задан спокойным и ровным голосом:

— От чьего имени ты говоришь?

На бледном лице Одги вспыхнул румянец:

— Я вернулась, чтобы снова присоединиться к нашему товариществу для дальнейших поисков.

Но эти слова прозвучали без выражения, как заученные с чужого голоса.

Инквита пошевелила руками. Вероятно, один из жестов выражал приказание, потому что Канкиль медленно, шаг за шагом, стала приближаться к Одге, пока не очутилась перед ней. Остановившись, она каким-то угловатым движением на виду у всех присутствующих подняла переднюю лапку, наставила пальчик на Одгу и замерла на секунду в этой позе.