Кристофер Паолини - Наследие

Затем где-то среди ночи Сапфира угодила в бешеный восходящий вихрь, который оказался сильнее и обширнее всех тех, с которыми они встречались до того. Как только они в него попали, Сапфира сразу начала яростно ему сопротивляться, пытаясь из него выбраться, но сила ветра была так велика, что ей едва удавалось удерживать крылья в горизонтальном положении.

Наконец, отчаявшись, она выбросила из пасти длинный язык пламени, осветив небольшое пространство вокруг, полное ледяных кристалликов, которые сверкали, как драгоценные камни, и взревела:

«Помогите! Мне самой с этим не справиться!»

И все трое объединили свои усилия, а Глаэдр еще и уделил Сапфире очередную порцию своей энергии.

«Ганга фрам!» — воскликнул Эрагон, и это заклинание буквально швырнуло Сапфиру вперед, однако ее движение почти сразу снова замедлилось, потому что лететь под нужным углом к ветру было столь же трудно, как переплывать через Анору во время весеннего паводка. Даже когда Сапфира летела параллельно земле, восходящий поток воздуха упрямо толкал ее вверх. Вскоре Эрагон заметил, что начинает задыхаться, ему не хватало кислорода, но выбраться из этого воздушного потока им никак не удавалось.

«Это отнимает у тебя слишком много сил и слишком давно продолжается, — сказал ему Глаэдр. — Останови действие заклятия».

«Но ведь…»

«Останови. Мы ничего не выиграем, если вы с Сапфирой окончательно лишитесь сил. Придется оседлать этот ветер и скакать на нем до тех пор, пока он сам не устанет и не даст Сапфире возможность с него соскочить».

«Как это Сделать?» — спросила Сапфира. Усталость и ощущение близкого поражения явно затуманили ей мозги, и Эрагону стало жаль ее. Он сделал то, что велел ему Глаэдр, и золотистый дракон сказал:

«Теперь ты должен усилить действие того заклинания, с помощью которого согреваешь себя, и распространить его действие на Сапфиру и на меня, ибо сейчас нам всем станет еще холодней, куда холодней, чем самой суровой зимой в Спайне, и без магической защиты мы попросту замерзнем до смерти».

«Даже ты?»

«Мое Элдунари попросту треснет и расколется, точно кусок горячего стекла, если его бросить в снег. Затем тебе с помощью заклинания нужно собрать воздух вокруг тебя и Сапфиры в некий пузырь и удерживать его там, чтобы вы оба имели возможность дышать. Но из этого пузыря обязательно нужно удалять уже использованный воздух, иначе вы задохнетесь. Произносить такое заклинание нужно очень внимательно и осторожно, ты ни в коем случае не должен сделать ни одной ошибки. Слушай внимательно. Начинается оно так…»

И Глаэдр произнес все нужные фразы древнего языка, а Эрагон старательно повторил их, и лишь после этого старый дракон разрешил ему применить магию. Затем он по совету Глаэдра усилил согревающее заклятие, чтобы защитить всех троих от смертоносного холода.

А ветер тем временем поднимал их все выше и выше, и Эрагон уже начинал думать, что это никогда не кончится, они так и будут подниматься по спирали все выше и выше, пока не достигнут луны и звезд.

Эрагону вдруг пришла в голову мысль, что, возможно, так и создавались кометы: птицу, дракона или еще какое-то вполне земное существо с такой скоростью уносил ввысь безжалостный ветер, что они вспыхивали, точно огненные стрелы, которые используют при осаде крепости. Если это так, решил Эрагон, то мы трое окажемся одной из самых ярких и прекрасных комет в истории земли, если, конечно, кому-нибудь удастся увидеть ее полет, а это вряд ли возможно над бушующим морем, вдали от всех берегов.

Постепенно вой ветра стал стихать. Даже зубодробительные раскаты грома стали, похоже, звучать несколько глуше, и Эрагон, осмелившись наконец вытащить из ушей затычки, был поражен тем, какая тишина их теперь окружала. Где-то далеко позади еще слышалось слабое бормотание грома, точно журчание лесного ручья по каменистому ложу, но в целом вокруг установилась благословенная тишина.

Когда умолк грохот и свист сердитой бури, Эрагон заметил, что созданные им заклятия забирают у него слишком много сил — меньше то, которое их согревало, но значительно больше то, которое собирало и удерживало в «пузыре» вокруг них пригодный для дыхания воздух. По неведомой причине энергии на поддержание действия этого заклятия требовалось во много раз больше. Вскоре Эрагон почувствовал, что использованная им магия лишила его последних сил: руки у него стали ледяными, сердце билось неровно, и страшно хотелось спать, что было, пожалуй, самым тревожным признаком.

И тут он ощутил помощь Глаэдра — казалось, с его плеч будто сняли тяжкую ношу. Энергия старого дракона стала вливаться в него, точно прилив лихорадочного жара, и мгновенно унесла прочь всю сонливость и восстановила в теле нормальное кровоснабжение. Полет продолжался.

Через некоторое время Сапфира заметила ослабление ветра, хоть пока и незначительное, и стала готовиться к выходу из восходящего потока.

Тем временем облака над ними почти развеялись, и Эрагон заметил несколько крупных сверкающих звезд, белых и серебристых, светивших, как ему показалось, гораздо ярче, чем когда-либо.

«Смотрите!» — воскликнул он, и вдруг облака окончательно расступились, и грозовой фронт остался далеко под ними, а Сапфира словно повисла в воздухе, балансируя на вершине восходящего потока.

Глянув вниз, Эрагон увидел весь грозовой фронт целиком. Он простирался на сотню миль в каждую сторону. Центр его был похож на выгнутую шляпку гигантского гриба, гладкую, но несколько разлохмаченную по краям злобными перекрещивающимися потоками ветра, с бешеной скоростью летевшими с запада на восток и угрожавшими сбросить Сапфиру с ее не слишком надежного воздушного «шеста». Облака как вблизи, так и вдали были молочного цвета и светились так, словно внутри каждого был эльфийский беспламенный фонарь. Сейчас эти облака казались прекрасными, мирными, спокойными, а не грозными громадами, мгновенно меняющими свои очертания. Но по их виду невозможно было предположить, что творится у них внутри и за ними.

Когда Эрагон посмотрел вверх, у него просто перехватило дыхание от восторга: там было столько звезд! Куда больше, чем, как ему казалось, может вообще существовать. Красные, синие, белые, золотистые, звезды всех размеров были разбросаны но небесному своду, точно горсти сверкающей пыли. Там были и знакомые ему созвездия, но теперь они были окружены тысячами более мелких звездочек, которые он видел впервые. Здесь не только звезды светились ярче, но тьма между ними казалась гораздо темнее. У Эрагона было ощущение, что раньше, когда он смотрел на звездное небо, глаза его застилала некая пелена, не дававшая ему насладиться всей красотой и великолепием этого зрелища.