Красная сестра - Марк Лоуренс
— Позвольте мне рассказать вам одну историю, — сказала она.
— Что? — На Дарлу это, казалось, не произвело никакого впечатления, она злилась на собственный страх.
— Историю. — Нона жестом пригласила их сесть. — У нас есть время. Если бы они не собирались проверять убийства Таркакса, то уже напали бы на нас.
— Какую историю? — спросила Рули, снова и снова поворачивая метательную звезду в руке и глядя на Клеру.
— Подлинную историю. — Нона посмотрела туда, где лежала Ара, пойманная в ловушку своим отравленным телом. — Раньше я наврала, когда рассказывала о том, почему моя деревня отдала меня похитителю детей… почему моя мать позволила им это сделать… Я врала и опять врала. Пришло время сказать правду. — Теперь она завладела их вниманием. Даже Дарла, которой никогда не врала, наверняка слышала эту историю от других. Возможно, даже Зоул знала ее.
— ОДНАЖДЫ В МОЮ деревню пришел жонглер. Он был моим первым другом. — И Нона позволила словам слетать с языка. Во второй раз она сказала правду — о том, как Амондо уехал, и мать обвинила в этом Нону, а та поверила матери, хотя причины этого были выше ее понимания. Это была правда, когда она сказала, что последовала за жонглером за самые дальние поля, следуя указаниям Матушки Сибл. Все это было правдой до тех пор, пока вокруг дороги не выросли первые деревья Леса Реллам.
Везде есть свои призраки, сказал Амондо, но в большинстве мест эти призраки, по крайней мере, скрываются в углах или прячутся под прямым углом к миру, ожидая своего часа. В Лесу Реллам можно было увидеть призраков, нарисованных на сумраке под куполом неба, их искаженные лица застыли в коре древних стволов. И еще было слышно, как они кричат в тишине, не совсем нарушая ее, но заставляя дрожать.
Я последовала за ним, не заботясь о призраках или феях, потому что когда тобой овладевает истинный страх, он вытесняет другие, те, которые люди пытаются всучить тебе, пытаются вложить в твое сердце рассказами и мрачными взглядами. Истинный страх растет в твоих костях.
Я последовала за ним, потому что думала, что, если я поверну назад, буду продолжать поворачивать назад, всегда буду отворачиваться от всех других страхов и от всего нового, что я никогда не покину то место, куда привел меня мой отец. Я буду жить, работать, стареть и умирать, и все это в пределах видимости хижины моей матери; лед навсегда останется линией, видимой вдалеке, я буду ничего не значить для этого мира, и он будет ничего не значить для меня.
И этот страх был больше, чем тени между деревьями.
Я позволила тропе вести меня, не останавливаясь, потому что именно тогда, когда ты останавливаешься, такие вещи догоняют вас. И не ускорила шаг, потому что в лесу с привидениями любое увеличение скорости, с которой идешь, — это скользкий спуск к слепой панике и безумному рывку, когда ты теряешься в густом лесу со сломанной лодыжкой.
Я шла, пока не стало слишком темно, чтобы разглядеть тропу, а потом села спиной к дубу и стал смотреть в темноту. Пошел дождь с мокрым снегом, он стучал по листьям, собирался там в лужицы и капал, соскальзывая на лесную подстилку с мягкими влажными звуками, которые воображение может превратить в кошмар.
Когда фокус пришел, он разбудил меня, сначала нарисовав мир в светящихся красных и черных тенях, подлесок извивался под острыми очертаниями ветвей. Когда от земли пошел пар, мне показалось, что я слышу крик где-то далеко, и я побежала по тропе, зная, что это Амондо.
Я встретила его на тропинке, он мчался ко мне из тумана так же быстро, как я бежала к нему. Он чуть не расплющил меня, но в последнюю секунду я быстро скользнула в сторону. Настолько быстро, что он даже не заметил меня. Я крикнула ему вслед, но он уже скрылся в розовом одеяле тумана.
Я подумала, что он ушел, но звук его шагов по дорожке внезапно прекратился.
— Нона?
— Это я! Я шла за тобой.
— Дорогой Предок! Прячься! Прячься в деревьях!
Я услышала звуки его преследователей — топот ног, крики и вопли.
— Клянусь кровью! — И Амондо побежал назад, горячий туман закружился, освобождая его. Он схватил меня за руку и потащил прочь от дороги, в лес. Шипы порвали мне юбку и порезали ноги.
— Ш-ш-ш. — Амондо затащил меня за дерево, зажав мне рот рукой.
Преследовавшая его банда прогрохотала мимо, лязгая металлом, хрипло дыша и топая тяжелыми сапогами.
Через минуту Амондо убрал свою руку и разжал другую, обхватившую мою.
— Почему они гнались за тобой?
— Я им кое-что должен.
— Почему ты уехал?
— Нона, я исчерпал лимит гостеприимства в первый же день. Настоящий вопрос — почему кто-то остается?
Фокус проходил, туман уже лежал полосками, которые ветер тащил по стволам деревьев. Лунный свет, уже не такой яростный, осветил лицо Амондо, встревоженное и настороженное.
— Я хочу знать...
— Люди всегда хотят что-то узнать... пока им не расскажут, и тогда уже слишком поздно. Знание — ковер определенного размера, мир больше его. Тебя должны беспокоить не неприкрытые края, а то, что скрыто под ним.
— Ничего не понимаю. — Он не был похож на жонглера, который бросает и ловит за кусок хлеба. Он выглядел старше, печальнее и мудрее.
