Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

Начал эльф совсем с другого, более пространного, а не с простого заявления о походе в Мен-Хаттон.

— Веришь ли, — вполне серьёзно говорил Бернар, — порой, глядя на иных (тут надо понимать он говорил о судьбах других людей, эльфов да прочих), в голову приходит такое прозрение: наша жизнь сплошная череда неслучайных случайностей. Они валятся друг на друга, как… как…

— Как снежный ком, — подсказал я.

— Да-да… Вот, казалось бы, есть возможность сделать шаг в сторонку, или просто остановиться да обождать, а нет же: из-за этих мелочей… в сущности ведь мелочей… верно говорю?.. из-за них-то и переворачивается вся наша жизнь. Да что там жизнь! Из таких вот «шажков» и строится судьба! Я ведь не ханжа! То же живой… то же могу ошибаться… но…

— К чему ты всё это тут наговорил, Бернар?

— К чему? — эльф хмуро поглядел куда-то в сторону. Собравшись мыслями, он заявил: — Мы все идём в Проклятый Храм!

— И что тут такого?

Объяснения не последовало. Но позже всё стало на свои места.

Никто не шёл в Проклятый Храм на борьбу со злом. Пафосно звучит, понимаю, но такова истина. Все планировали решать свои собственные вопросы.

Почему же возмущался эльф? А тем, что один из тех «шагов», о которых он рассказывал, сделал я. Мой рассказа об «сиверийской каше» взбаламутил умы собравшихся.

«Разбирайтесь сами», — сказал я тогда всем, намереваясь уходить восвояси, но добился тем самым эффекта растревоженного «пчелиного роя».

И вот Бернар говорит:

— Видно, ты очень «понравился» Фролу Яроземному.

— Не понял.

— Он тебя так «расхвалил», что будь я твоим врагом, то, пожалуй, забился бы в дальний угол какой-нибудь норы. И год бы носа не показывал.

— Ты шутишь? — скривился я.

— Почти… Такого «отъявленного головореза»… Это, кстати, слова экспедитора. Так вот, такого «головореза» ему ещё видеть не приходилось. Жестокий, хладнокровный и беспринципный — это те эпитеты, которыми он тебя успел наградить во время свой речи.

— Замечательно, — усмехнулся я. — На хрена такой в походе?

Бернар чуть улыбнулся.

— Не скажу, но Фрол захотел взять тебя в свою команду.

— И что сказали остальные?

— Настоятельница особо возмущалась. Она, оказывается, про тебя ни сном ни духом, а тут такое!.. В общем, большинство выказало удивление, что тебя не схватили до сих пор и не казнили…

— Серьёзно?

— Ну да. Кое-кто припомнил о нападении в Башне Айденуса. Фрол, правда, продемонстрировал высочайший указ о том, что об этом случае в столице уже «позабыли»…

— Так! Очень интересно!..

Признаюсь честно, что чуть позже, я встретился с экспедитором, и после разговора с ним, мне стало ясно, зачем ему и я, и поход к Мен-Хаттону.

— Я ознакомился с бумагами Крюкова, — Фрол откинулся назад. — Он планировал совершить вылазку в Проклятый Храм. Там, по его данным, было немало сокровищ… золота…

Мне не особо понравился тот блеск в глазах экспедитора. Его лицо снова приобрело волчьи очертания.

— Если оно там действительно есть, — начал Фрол делиться своими мыслями, — то было бы неплохо забрать его.

— Зачем?

— Зачем? — брови у экспедитора чуть приподнялись. — Наивный ты, Бор. Такой наивный… А говорят, что…

Фрол не закончил и усмехнулся.

— Пусть это золото, — говорил он, — послужит на благо… Надо же ликвидировать последствия восстания.

Прозвучало это фальшиво.

— Пусть, — кивнул я. — А мне-то что до этого?

— Будешь помогать, — хмыкнул экспедитор. — Ты действительно такой наивный, или притворяешься?

Думается мне, что Фрол и в столицу не сообщал ни о бумагах, ни о корабле Крюкова. Вон как в глазах золото заблестело! То-то его наёмнички, особенно Лузга, такие довольные предстоящим походом, аж со штанов выпрыгивают, «рвутся в бой».

— Моя помощь, — заявил я, — дорого стоит. Учти на будущее.

— Сочтёмся… Думаю, там на всех хватит. С лихвой…

Так-с, интересненько! — я снова отметил нехороший блеск в глазах экспедитора. — С эти надо ухо держать востро. И спину не подставлять.

На этом я посчитал разговор оконченным и вышел вон…

Потом была встреча с командором. (Между прочим, вполне закономерный ход с моей стороны.) Тот неохотно согласился побеседовать (спасибо Фролу за «хвалу» в мою сторону).

— Что тебе? — сухо спросил он, отягощённый насущными проблемами.

Необходимо отметить, что Мен-Хаттон для него был той красной тряпкой, которой машут перед носом рассерженного быка. То, что командор выделял людей, говорило не об его заботе о благе предстоящего дела, а о том, что в нужное время в нужном месте он не преминет воспользоваться данным фактом, чтобы не выбить себе более благоприятного места, чем порт в дикой Сиверии.

— Дайте приказ, чтобы я смог взять харчей да прочей амуниции…

— Зачем? — отрываясь от бумаг, спросил командор.

Ну и наглость, — читалось в его лице.

— Готовлюсь к походу.

— Ты сам идёшь, что ли? Ведь вас целая прорва отправляется…

— Не люблю быть от кого-то зависимым.

Мы встретились взглядами с командором порта. Ему стала подозрительным моя просьба. Не объяснять же ему про Фрола и блеск золота в его глазах.

— Н-да! — после моего заявления он точно уверился в том, что я «головорез ещё тот». — Не любишь быть зависимым… Ну, оно и понятно. Человеку с такой репутацией и «работой» по другому нельзя. Так ведь? — едкая ухмылка растеклась по лицу Зубова. — Видно, верно пишут в святых книгах: «В тёмные времена злу надо противоставить другое зло, чтобы оно само себя истребило»… Проклятый Храм то ещё местечко! Но с тобой бы я, пожалуй, не пошёл ни туда, ни куда ещё.

Но, не смотря на всё сказанное, он дал разрешение.

— Такое на моей памяти впервые, — бурчал старый обозник, отпирая громадный замок склада. — Сам Зубов приказывает такое… Ох-ох-ох! Да кто ж ты: брат или племянник? Заходи, смотри чего надобно.

А мне ничего особого и не требовалось. Сложив в мешок кое-какую провизию, я также набрал наконечников для стрел (свои почти закончились), запасную тетиву для лука, а ещё новое огниво, крепкую бечёвку (локтей пятьдесят), иголку с нитками (свои где-то потерял в Багульниковой пустоши, а пользоваться чужими как-то не удобно) и топор сиверийского типа.

— И всё? — брови старика приподнялись кверху. — Не густо ты, брат…

— А это что? — я кивнул на несколько громадных зелёных бутылей.

— Настойка с Умойра, — нехотя проговорил мне обозник. Он тяжко вздохнул и добавил: — Зубровка.

Я откупорил одну из ёмкостей и втянул носом воздух, ощущая характерный душистый аромат этой лесной травы.