Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Время замедлило бег. Расширились зрачки. Медленно, очень медленно Благодать убрала ладошки от лица, коварно показала клыки. Медленно, очень медленно из-за её спины высунулось одинокое щупальце. Арина уже не могла остановить свою руку, смотрела вроде со стороны, как зелёные бритвы царапают стены, неотвратимо приближаясь к врагу. Щупальце прикоснулось к полу, в месте соприкосновения возникла до боли знакомая фигура. Человек стоял на коленях. Медленно, очень медленно к нему, к девочке за его спиной спешили адские лезвия. Арина так и не успела его узнать, осознать что произошло, когда Вадим поднял голову, печально взглянул и кивнул, мол — всё правильно, я готов. Нити разорвали его, как десятки тысяч других привидений минутой раньше. Разорвали они и Благодать, обернувшуюся пеплом.

Часы в последний раз тикнули и стрелки остановились. Нет, в мире продолжало что-то происходить, но в её мире время замерло. Арина видела только его. Эти глаза. Самые дорогие, самые любимые на всём белом свете глаза. Она не успела всего-то остановиться, а он… Как многое успел сделать он! Всё понял. Заранее за всё её простил. Вложил в этот взгляд столько всего! Прощение, прощание, последнее признание, тепло, чтобы грело её все годы, которые она проживёт теперь без него, любовь. Слёзы потекли сами. Пол под ногами дрогнул. Арина заметила, что стены рушатся, что земля трясётся, что с неба в одну точку бьёт молния, но разве имело это какое-то значение? Контуженная, ничего не слышащая она упала на колени. Обессиленные ладони упали на колени. Больше этим ладоням никогда не суждено прикоснуться к его коротким густым волосам. Вадим не придёт, не прижмёт, не обнимет. Он уже никогда не положит голову на соседнюю подушку, чтобы просто полежать вместе, посмотреть в любимые глаза, помолчать о том, как сложно жить, а затем вспомнить, что есть они и значит, всё будет хорошо. Уже никогда, никогда не будет "всё хорошо".

НИКОГДА.

Вадим умер — эта мысль испепелила всё живое, что в ней ещё оставалось от приветливой толстушки-хохотушки, которая погнавшись за деньгами, пошла работать в ООО "Проно", а нашла только горе и смерть.

Прад тряс её за опустившиеся плечи, орал в ухо:

— Ара! Ара!!! Да, очнись ты, чёрт тебя дери!!! Ещё ничего не кончилось, вставай!!!

Она не понимала, что от неё хотят, но подчинилась, побежала вместе с Капитаном к трону, в который била молния. С потолка сыпалась известь. На стенах появились угловатые дыры. Вот-вот здание рухнет. Ну и что?

Прад крикнул набегу:

— Ты принесла, что я просил?

Арина вспомнила шифрованное сообщение, что он передал ей два дня назад. Когда Вадим был ещё жив. Капитан приказал: "Бежать, найти иглу, найти оружие, спасти. Два дня". Она кивнула.

— Отлично! А теперь главное: ты не уничтожила её Благодать, их по отдельности невозможно убить! Рано или поздно она возродится и всё начнётся заново, нам надо доделать начатое.

Неописуемый шум, царящий вокруг, вдруг стих, точнее его перекрыл невозможно громкий голос.

— Как посмел ты — Проно, предать меня?!! Ведь я поверила тебе!!! Этот мир действительно пора уничтожить, раз и бог правды выучился лжи!

Молния рассеялась, причинив вред не богине. Трон, превратившийся в груду углей, рассыпался. Перед ними теперь стояла только сгорбленная старушка, источавшая невероятную силу.

Она захохотала:

— Что ж не бежите? Или совсем страх потеряли? Не знаете, как поскорее распрощаться с жизнью? — небрежно повела рукой, и невидимые лапы схватили Арину, потащили к богине. — Недооценила я тебя! Ты сука похуже своей старухи будешь. Но её прибила и тебя прибью! Вот уж не ждала, что ты обратишься к бритвам — коварное заклинание, хотя многие его зовут проклятьем. Сколько лет жизни отдала? Тридцать? Двадцать? А мне плевать. Ну, прогнала ты мою благодать, поубивала рабов и что? Новые души насобираю. Благодать вернётся. А ты умрёшь! Ведь я бессмертна! Ничего, абсолютно ничего ты сделать мне не можешь!!! — Лелея ужасно закряхтела в припадке истеричного смеха.

— Я могу сделать вот, что, — тихо проговорила Арина и вонзила в её сморщенную грудь чёрную иглу, ту, которой их когда-то оживила Великая мать ткачей.

Арина догадалась и без подсказки, что игла возвращает душу в тело, а в случае с богами, их благодать, но, по-настоящему вернуть жизнь, вряд ли способен кто-то кроме Матери. Богиня перестала ржать. Захрипела. Оттолкнула. Уставилась на торчащую из груди иглу, как на невиданную мерзость, словно там была пиявка или отвратительная бородавка.

— Что? Что ты сделала? Мерзкая поршивка!!!

— Сестра, боюсь, ты уже не так неуязвима, как тебе хотелось бы! — Подоспел Капитан, в его руках темнел серп.

Богиня задыхалась, хватала скрюченными пальцами воздух и выглядела жалко, как самая обычная немощная бабушка с приступом астмы, а не как великая властительница человеческих судеб. По полу к ней ручейками потянулся пепел. Тот, в который рассыпалась призрачная девочка. Серые струйки ныряли в складки одежды Лелеи, липли к рукам, лезли в горло.

— Ара, это должна сделать ты, — Прад протянул ей серп.

— Нет, — твёрдо ответила она, — хватит с меня смертей, — повернулась, пошла к выходу.

— Подумай, ведь ты понимаешь: никто уже не сможет вернуть Вадика! Он вознёсся, его тело уничтожено! Подумай, разве ты в этом виновата? В его смерти виновата она и только она! Отомсти! Кто больше неё достоин твоего гнева? Месть даёт силы, помогает идти дальше! Ну же!

Теперь как будто её ударило молнией. Арине изо всех сил захотелось увидеть смерть ненавистной старухи. Капитан говорил правду: нельзя оставить их любовь неотомщённой! Нельзя просто так простить, смириться, забыть! Нельзя! Она вспыхнула, откинула волосы назад, подбежала к богине.

— Вот возьми, — протянул он серп.

— Нет, спасибо! У меня кое-что есть.

На пальцах руки, вроде кастета, сверкнули четыре толстые гайки. Это Камю напомнила ей о слесаре из Рязани, переплавившего метеорит на гайки, которые не ржавеют. Именно за ними она ездила в пригород, ведь только металл, рождённый как можно дальше от их мира, как можно более чуждый миру этому, способен причинить вред богу.

Ненависть оттолкнула здравый смысл на второй план. Много позже Арина поймёт, что никогда сама бы не нашла в себе столь много зла, чтобы так сильно ненавидеть, что это Прад умело манипулировал её эмоциями, но сейчас она не могла думать ни о чём.

Кулак вошёл в изъеденное временем тело, как в мешок гнилого картофеля. Сколько за раз сломалось божественных костей? Как ударить, чтобы сломать больше? Чужая кровь брызнула на щёку, в губы — ей не забыть этого вкуса. Арина упивалась местью. Ярость как сладость щекотала измученные нервы. Кулак бил в лицо, оставляя на морщинистой коже красные гематомы. Старушечий глаз затёк. Кулак сломал челюсть — зубы кровавым горохом посыпались на пол. Апперкот и волна удовольствия, когда чужая боль, смешанная с дыханием, коснулась её лица. Пусть ей будет максимально больно! Пусть испытает отчаяние! Пусть ответит за всё!!! Опьянённая ненавистью она убила богиню достаточно быстро, даже не заметила грань, за которой вместо Лелеи на земле осталось лежать пустое, отжившее тело. Но руки и дальше наносили удары, пока не осталось ничего кроме кровавого теста.