Гнев. Забытый род - PostMort
По мере приближения к месту битвы, начал чувствоваться стойкий запах горелой плоти.
— Мы уже близко, — заговорил гвардеец, что заставило всех подобраться.
Достигнув наконец места битвы, все ужаснулись. Огромная выжженная территория, устланная десятками тысяч мертвых тел. Если у кого-то до этого еще оставались крупицы надежды, то сейчас они практически улетучились.
— Идем дальше, — отдал приказ гвардеец. — Смотрите в оба.
Отряд рассредоточился и начал двигаться медленнее, стараясь осматривать каждое уцелевшее тело. Это сильно замедлило продвижение, но все упрямо продолжали искать.
Поиски продолжались уже час, когда над полем раздался крик, который привлек внимание остальных. Весь отряд тут же рванул в ту сторону, откуда доносился крик. Достигнув нужного места, все увидели своего товарища, который, как вкопанный, стоял и смотрел на ужасную картину.
— Семеро, — прошептал один из стражников Красного замка, начав читать все молитвы, которые только знал.
Другие начали делать жесты, отгоняющие зло. Кто-то же просто шокировано смотрел на то, что еще долго будет являться им в ночных кошмарах.
Огромная гора переломанных и порубленных тел, сваленных в одном месте. Из этой горы торчало много пик, на которых были насажены головы мертвецов. Парочка голов особенно выделялась в этой композиции: беловолосая голова мужчины, искаженная гримасой гнева, и мелкая головешка какого-то уродца. Но не это ужаснуло всех, а то, что вершило этот шедевр безумного гения.
В самом центре горы трупов был вбит деревянный столб, к которому прибили тело. У этого тела не было ни рук, ни ног. Оно было полностью голым, и на груди был вырезан рисунок летящего дракона. Голова была запрокинута и привязана к столбу. У мертвеца не было глаз, а на лбу вырезано слово «предатель».
Тело было обезображено практически до неузнаваемости, но характерный белый цвет волос и молодое мальчишеское тело позволяли с уверенностью сказать, что перед поисковым отрядом распростерт на столбе наследный принц Семи Королевств — Эйрис II Таргариен.
— Спаси нас Семеро, — обреченно проговорил гвардеец, уже понимая, к каким последствиям все это может привести.
Глава 66. Плененный лев
* * *
258 г. от З.Э. Ступени.
Ират Рексарион.
Настроение было до омерзения прекрасным. Прекрасным настолько, что я невольно начал насвистывать себе под нос незамысловатый мотив песни. Из-за этого я даже начал ловить на себе косые взгляды подчиненных. Вероятно, это было странным зрелищем, учитывая, что мы все еще шли по полю битвы, устланному телами.
— Командир, — услышал я обеспокоенный голос Сэнда за спиной.
Посмотрел на него через плечо. На моем лице была умиротворенная улыбка.
— Все в порядке? — спросил дорниец, стоило мне только взглянуть на него.
— А ты как думаешь? — все с той же улыбкой задал я встречный вопрос. — Все просто великолепно. Иначе и быть не может, ведь за один день было достигнуто сразу две цели.
Пояснять, что это за цели, к счастью, не пришлось. Все было очевидно и без слов. Этот день принес мне два ценных и долгожданных подарка.
«Пожалуй, даже два с половиной», — усмехнувшись, подумал я, посмотрев в сторону.
В том направлении шел небольшой отряд безупречных, который конвоировал по-прежнему связанного юношу. Он на проверку оказался наследником Утеса Кастерли и будущим Хранителем Запада. Юный Тайвин совершенно не был похож на свою взрослую версию, о которой у меня остались лишь смутные воспоминания. Но даже этого было достаточно, чтобы с уверенностью сказать — характер у него был практически такой же.
Хотя, беря во внимание последние события, в нем точно что-то надломилось. Он выглядел куда менее уверенно, чем раньше. Гордый и холодный взгляд превратился в немного растерянный и задумчивый. Он шел, не поднимая головы, еле волоча ноги. Похоже, на него произвели сильное впечатление ужасы войны. А жестокая во всех смыслах смерть друга стала гвоздем в крышку гроба его мировоззрения.
А, как правило, когда рушатся одни устои, сознание воздвигает уже другие. И моя цель помочь ему с этим, дав ему правильное направление.
«Правильное для меня», — подумал я, с трудом сдерживая довольную улыбку, которая так и лезла на лицо.
— Что будешь с ним делать? — заметив мой взгляд, спросил Араино, поравнявшись со мной.
Остальные приближенные, которые были рядом, также проявили интерес. Даже Росс, все еще слабый от полученных ран и передвигающийся на импровизированных носилках, приподнял голову и кинул заинтересованный взгляд.
Отвернувшись от них, я посмотрел в небо, где летал довольный учиненной бойней Антарас.
— Кто-то когда-то сказал, что одни битвы выигрываются копьями и мечами, а другие — перьями и воронами, — проговорил я, продолжая наблюдать за танцем дракона.
— Хорошо сказано, — оценил Араино.
— Да, неплохо, — кивнув, произнес я. — Но я скажу иначе. Можно победить врага в бою или нет, а можно заставить его проиграть.
— А в чем разница? — недоуменно спросил Сэнд.
— Допустим, — встрял Араино, вызвав тем самым возмущенный возглас со стороны дорнийца. — Но это все еще не отвечает на вопрос о том, что ты будешь делать с этим пацаном? Почему не убил его сразу?
— Какой ты кровожадный, — наигранно проговорил я. — Нельзя таким быть. Он ведь еще ребенок.
Ответом мне стали нечитаемые взгляды нескольких пар глаз. Мне оставалось только улыбнуться и развести руками.
— Не убил, потому что он может нам еще пригодиться, — став серьезнее, проговорил я. — Ведь, как я сказал, врага можно заставить проиграть. А что может быть лучше в этом деле, чем перетянуть на свою сторону одного из сильнейших регионов Вестероса?
Никто ничего не сказал. Все начали обдумывать только что сказанные мною слова.
— И как ты себе это представляешь? — донесся до меня слабый голос Росса. — Ты на его глазах жестоко казнил ребенка, что был наследником престола и, по совместительству, его другом, и теперь хочешь завербовать его?
Я повернул голову, чтобы вновь посмотреть на едва волочащего ноги пленника.
— Ну-у, — протянул я, почесывая подбородок, — никто не говорил, что будет легко.
* * *
Интерлюдия. Тайвин Ланнистер.
Безысходность — вот хорошее слово, характеризующее мое нынешнее положение. Идиот отец — слабый и нерешительный правитель, который вечно идет на уступки, тем самым даруя слишком много свободы вассалам. Эти самые вассалы, пользующиеся слабостью сюзерена, откровенно насмехающиеся над ним и фактически поднявшие бунт.
Словно этого было мало, папаша сослал меня в Королевскую гавань, чтобы я прислуживал при дворце. Меня, своего первенца, служить пажом и виночерпием. Невероятный урон чести. Но, наверное, все же
