Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

Но, как ни ободряюще подействовала речная свежесть на скакунов, до Байора было все же больше, чем день пути. Солнце село, и наш отряд расположился на ночлег. Воины набрали высохшей за лето травы и развели несколько костров, которые должны были отпугивать диких зверей и согревать путников: в это время года ночи становились все холоднее, хотя днем солнце светило почти так же жарко, как и в месяце кутастеф.

Но у костров был один существенный недостаток: в степи, ночью, костер был виден далеко и мог привлечь чье-нибудь любопытное внимание. Поэтому воины установили дежурство, разбившись на пары, чтобы будить друг друга в том случае, если один из них нечаянно уснет.

— За нашу безопасность я спокоен, — сказал Моори, улегся на расстеленный на земле плащ и тотчас же уснул.

Аскер не мог позволить себе спать целых шесть часов, поэтому он просто прилег на траву и стал смотреть в ночное небо. Звезды неспешно вели свой извечный хоровод, постепенно перемещаясь по небу и холодно поблескивая — точно так, как в лютые морозные ночи в Баяр-Хенгоре, когда Аскеру приходилось ночевать в снегу. Жизнь аврина меняется, годы текут мимо, судьба играет с ним, он играет с судьбой, — а звезды все так же неизменно сияют в небесах и совершают один и тот же путь, предначертанный им с начала мира. Терголль, Феарол, Сар-Сиргит, Тельгефир, Амейдол — все вы глядите на землю свысока, и сотня лет для вас — лишь краткое мгновение…

Внезапно Аскеру показалось, что он слышит характерный протяжный визг берке. Этот звук был очень слаб, почти неслышим — как дуновение ветерка, прилетевшего с северо-востока. Аскер прислушался, но визг не повторился. Сколько он ни напрягал слух, степь отвечала ему безмолвием, и только цикады тихонько стрекотали в траве.

«Знаем мы эти штуки, — подумал Аскер. — Завязали берке морды и хотят подобраться к нам незамеченными».

Он посмотрел на дозорных, но они преспокойно сидели, глядя в пламя костра. Похоже, они ничего не слышали. Может, это ему только показалось?

Закрыв глаза и сцепив руки, Аскер направил свою мысль туда, откуда, как ему казалось, прилетел сомнительный звук. Степь побежала навстречу его мысленному взору, шелестя травой и проваливаясь вниз, а он воспарил над ней, обозревая окрестности и ища источник шума.

В двенадцати гинах от их стоянки Аскер увидел отряд сайрольцев воинов в тридцать. Они были хорошо вооружены, на свежих берке и двигались прямо на огонь, едва заметной искоркой мерцавший вдали.

«Так и есть! — подумал Аскер. — К сожалению, я не ошибся».

Он с негодованием взглянул на дозорных и подумал:

«Сидите, господа, сидите, — дождетесь, что с вас последние штаны снимут. Что же мне делать? Поднять тревогу? Но сайрольцев больше, ночная степь — их стихия… Нам придется сначала удирать от них, а потом отбиваться. Какая морока!»

А может быть… Аскер воровато оглянулся по сторонам. Все равно никто не узнает, так может, стоит решить проблему мирно?

— Ребята, что-то мне неохота марать руки об этих хлюпиков, — небрежно сказал главарь сайрольского отряда. — Там ничем не поживишься, а мороки среди ночи много. Поехали в стойбище!

Едва слышно донеслось сотрясение земли от топота конских копыт — и все стихло до утра.

Утром, едва проснувшись, Моори сказал:

— На редкость спокойная была ночь, Лио. Я-то думал, что нам придется отбиваться от всех разбойничьих шаек, какие только есть в Сайроле.

Аскер счел за лучшее промолчать, только бросив на Моори косой взгляд.

К обеду они были уже в Байоре.

Первым делом Моори потащил Аскера к своему дяде, в родные пенаты. По дороге Аскер рассматривал, что успевал, но Моори так спешил домой, что у Аскера от города осталось весьма смутное впечатление. Дома из светлого песчаника, построенные для пользы и удобства, а не для красоты, простая и строгая архитектура без всяких излишеств и ухищрений — вот каким предстал перед ним Байор.

Дом дяди располагался в самом центре города, рядом с домами знати и богачей.

— Имя моего дяди, Фийрона Лароора, в Байоре знают все, — гордо выпятил грудь Моори. — До позапрошлого года он состоял в городском совете, а потом добровольно сложил с себя полномочия, хотя его и просили остаться. «Надо давать дорогу молодым», — так он сказал.

Моори лихо подгарцевал к дому и остановился напротив парадного входа, наслаждаясь драгоценными минутами возвращения к родному очагу. Аскер остановил своего берке поодаль и запрокинул голову, рассматривая дом. В окне второго этажа появилась румяная старушка, чтобы посмотреть, кто это приехал. Увидев Моори, она всплеснула руками и закричала:

— Батюшки-матушки, кто к нам пожаловал! Да это же наш Эрлушка! Боженьки вы мои, как я рада видеть тебя, мой дорогой!

Бабулька скрылась в окне, а через секунду все население дядиного дома вывалило с парадного входа. Моори соскочил с берке, подбежал к старушке и обнял ее, расцеловав в обе щеки, а затем по очереди поздоровался с остальными, называя каждого по имени.

— Пойдем же скорее в дом, родненький ты наш! — воскликнула бабулька и, схватив Моори за рукав, потащила его в дом с невиданной для ее возраста прытью. Моори едва не дал себя увлечь, но вовремя вспомнил, что он приехал не один, и это придало ему сил. Он вырвался из ее цепких объятий и кинулся назад, к Аскеру, который с безопасного расстояния наблюдал за всем происходящим.

— Лио, познакомься: это моя кормилица, — сказал он, указав на бабульку, которая никак не хотела выпустить его многострадальный рукав. — Кормилица, это господин Лио Фархан Аскер, мой друг и побратим.

Аскер вежливо кивнул. Бабулька уставилась на него во все глаза. На ее открытом лице читались все чувства сразу. Похоже было, что в этом доме его узнали сначала по письмам Моори — с самой лучшей стороны, а потом и по слухам — с сомнительной.

— Пойдемте же в дом, гостеньки! — повторила бабулька свое приглашение и, теперь уже надежно ухватившись за рукав Моори, поволокла его за собой.

Они поднялись наверх, сопровождаемые дворней в полном составе, и вскоре оказались в столовой этого гостеприимного дома. Было как раз время обеда, стол был накрыт, и во главе многочисленных родственников Моори сидел его дядя, господин Фийрон Лароор собственной персоной. Это был благообразный старик с длинной воздушной седой бородой и задорным румянцем на круглых щеках. Он трудился над внушительным гропальим окороком, запивая его местным вином. Вокруг него стояло с полдюжины полных тарелок, да и весь остальной стол был уставлен ими, так что поставить на него еще что-нибудь было просто некуда. В этом доме поесть любили и умели.