Юлиана Суренова - По ту сторону гор

— Что ты мог…

— Остановить его. Не дать войти в город. Возможно, тогда…

— От судьбы не уйдешь, — прошептал наследник, а затем захрипел, закашлялся, силясь вздохнуть. С ним рядом тотчас оказалась Карина. Глаза были заплаканы, слезы катились по щекам, а девушка даже не пыталась их смахнуть. В ее руках блеснула кружка, которую она тотчас поднесла к губам раненого, приподняла его голову. Сделав несколько глотков, Альнар устало откинулся назад, на подушки. Он тяжело вздохнул, прежде чем заговорить:

— А я, видишь…

— Да, — Алиор побледнел. Если целого месяца оказалось недостаточно, чтобы исцелить раны, как же тяжелы они были. — Брат, — он осторожно коснулся покрытой багровыми, едва успевшими поджить рубцами, руки, — сами боги отомстили за тебя.

— Не правильно это, — наследник поморщился. — В чем простолюдины-то были виноваты? Это все знать. Пытались выпытать, кто еще со мной участвует в заговоре, — с его губ сорвался смешок. — Должно быть, на мне теперь на всю жизнь будет стоять печать заговорщика, хотя отец, в отличие от этих, даже не думал о том, чтобы меня клеймить… — он замолчал, переводя дыхание, облизал губы, на которых стали проступать капельки крови, сочившейся из трещин. — А самое ужасное, что мне ведь было что скрывать. И палачи чувствовали это.

— Но что! — не выдержав, воскликнул Аль. — Ведь ты пришел к ним лишь за помощью!

— Однако я пришел не один, — он несколько мгновений смотрел на брата, который, сразу же поняв его, виновато отвел взгляд. — Ты тут ни при чем, — едва заметно качнул он головой. — Скажи я им, что со мной были только двое, они все равно бы не поверили. И мучили бы куда дольше. Своим молчанием я взбесил их, увеличив число ран, но при этом сократил время пыток. Так что… — вздохнув, он на миг прикрыл глаза, отдыхая.

— Лот был прав, — чуть слышно прошептал Аль, но брат услышал его, кивнул:

— Конечно. Он ведь был сыном палача. Ему ли не понимать такие вещи.

— Ты знал? — пораженный, юноша воззрился на брата.

— Да. Лиин был из того же города, что и Лот. Он узнал его.

— А Лот не…

— Не узнал. Воинов много. А палачей — единицы. Да и запоминают таких людей даже лучше, чем правителей, — он шевельнулся, удобнее устраиваясь на подушках. — Уж я своих запомню до самой смерти. И даже потом буду вспоминать. Все остальное забуду, но их… — он умолк, сглотнул подкативший к горлу ком.

— Прости, — виновато прошептал Аль.

— За что?

— Что напомнил тебе о случившемся. Должно быть, это очень больно: вспоминать о таком.

— После того, что мне пришлось пережить, уже ничто не сможет причинить боль… — но в следующий миг он уже качал головой: — Хотя, нет, вру. Самое ужасное — это мысль, что все напрасно. Брат, наш путь был бесполезен.

— Как так бесполезен! — вмешался в их разговор сидевший до этого мига в стороне домовой. — Вы ведь живы!

— Но нами двигало не желание спасти собственные шкуры, а стремление помочь выжившим в Альмире! Хотя, что уж теперь. Помощи нам в этом царстве не найти. Да и опасно вести ослабленных стужей и голодом людей туда, где только что прошел мор.

— Это точно, — кивнула, соглашаясь с ним, кикимора.

— Оставайся с нами, брат, — сказал Альнар. Он не спускал с Алиора взгляда, ожидая, что тот ответит.

То смиренное спокойствие, с которым старший брат говорил о потерянной надежде не могло ввести юношу в заблуждение. Тому невыносимо тяжело давались эти слова. И мучили они его действительно сильнее всех тех ран, что покрывали тело. Но что ему оставалось, как смириться? Наверное, домовой и кикимора весь этот месяц только и делали, что убеждали его надежды. Дорога в прошлое закрыта навсегда. Да даже если бы она была, раненый еще ох как не скоро смог бы встать на нее.

— Я видел сон, — сам не зная, почему, заговорил Аль. — Давно. Просто не решился рассказать его, потому что… Ты поймешь, — он сделал над собой усилие, прежде чем продолжать. — В том сне мне явился отец. И сказал, что мы ничем не можем помочь ни ему, ни народу Альмиры. Потому что слишком поздно.

— Поздно? — непонимающе смотрел на него Альнар.

— Отец сказал, что едва месяц исчезнет в тени новолуния, как Альмиру поглотит лед, замораживая навсегда… Прости. Я должен был сказать тебе. Тогда бы ты не пошел в город и ничего б не случилось.

— Пошел бы, — горько усмехнувшись, шепнул наследник. — Потому что не поверил бы тебе… — а затем он вдруг сказал: — Спасибо.

— За что? — растерялся юноша. Он-то ждал, что брат набросится на него с упреками и будет совершенно прав.

— Что возвращаешь мне чувство собственного достоинства. Я ведь подумывал о том, чтобы… — он умолк, покосившись на тотчас насторожившихся хранителей жилища и Зарину, у которой с лица отхлынула вся кровь, сделав его похожим на маску призрака.

— Довольно на сегодня, — домовой поднялся. — Поздно уже. Всем пора спать. Это был тяжелый день, — он взглянул на Алиора, который кивнул, соглашаясь с ним:

— Действительно… Спокойной ночи, брат, — он осторожно коснулся руки раненого, после чего вышел из спальни.

Оказавшись за дверью, он привалился спиной к косяку и замер, чувствуя, что если сдвинется хотя бы на шаг, то весь мир рухнет.

— Что, царевич? — выхватил его из забытья негромкий голос домового. — Тяжко тебе?

— Да, дух. Тяжело быть человеком.

— Не думай, не человеком тоже быть непросто. Если, конечно, все по-настоящему, а не так, игра в дурака… Ступай-ка спать. Мы с женой тебе в соседней комнате постелили, ужин принесли.

— Вряд ли я смогу есть после всего…

— Что, решил голодом себя заморить? — домовой нахмурился. — Не дело это. Боги ведь не просто так тебя спасали. Они от тебя чего-то ждут. И, поверь мне, не стоит их разочаровывать. Пойдем.

Хранитель дома провел его в крошечную коморку. У стены лавка, на ней — плошка с дымящейся кашей, поверх — толстый ломоть хлеба. У дверей, на стене — чадящий факел. И все. Даже оконца нет.

Оглядевшись, юноша криво усмехнулся: ему явно давали понять, что он здесь только гость. А гостю лучше знать меру, не злоупотребляя гостеприимством хозяев.

— Не бойся, домовой, — бросил он через плечо. — Я не собираюсь оставаться.

— И хорошо, — спокойно, без всякого чувства неловкости, отозвался тот. — Мне вовсе не хочется попасться под недовольный взгляд богов. Они ведь могут, заставляя тебя уйти, и трактир сжечь.

— Я не хочу, чтобы так случилось. Брату нужна крыша над головой, чтобы поправиться, окрепнуть.

— Спасибо, что хоть о нем заботишься, — хмыкнул Дормидонт. — Мы-то с женой тебе, конечно, чужие, что о нас думать.