Денис Субботин - Огненный дождь

Каждый новый шаг вперёд, каждая пядь земли и каждый холмик, даже самый маленький, обходился арифмам очень дорого, но Филипп и солдаты чуть ли не впервые в этой войне были согласны между собой – любая цена не слишком велика, когда дело идёт к концу войны! К тому же – ещё один умный шаг – Филипп не пожалел усилий и собрал в этих арифмах, кроме защищавших родной дом милленцев, ещё и жителей Тулсы и Дарии. И тангарцев, хотя их немого осталось. Этим вовсе нечего было защищать, потому дрались они ещё более остервенело. Не обороняли – мстили. Может, потому отступали бесстрашные, не знавшие до сего дня поражений варвары? И наоборот – может потому так вдохновенно сражались воины, что не обороняли, но – мстили? Август Филипп, государь и император страны, именуемой Империей Базилиска не знал. Зато точно был уверен, что сегодня его воины сражаются, как варвары. И – вот как раз пришло доказательство – отчаянным ударом во фланг вражескому большому полку, сами подставившись под удар и пролезая по трупам, базиликанцы смогли смять «стену». Смять окончательно и – впервые за день – обратить в бегство несокрушимую гардарскую пехоту. Победа!

14.Ярослав. Вечер. Серебряный холм (близ ставки князя Лютеня).

Стрела прилетела неожиданно, меченоша не успел вскинуть щит и воевода Ивещей, вздыбивший коня поперёк пути отступающей «стены» безвольно, мешком обрушился на землю. Поздно было бросаться спасать его, поздно было рвать свой чуб – этим сейчас занимался меченоша воеводы. И слёзы сейчас ни к чему. Страдать – не время!

Ярослав сердито смахнул набежавшую слезу, отвернувшись, протёр глаза. Впрочем, стыдиться ему было нечего – воеводу Ивещея среди воинов-медведей любили, уважали и у многих сейчас замутило взгляд невольной, недостойной мужчины слезой. Но – лучшая память павшему – месть и ждать её оставалось недолго. Основная масса базиликанцев, конечно же, увлечённо преследовала бегущих пешцев, но и для двух сотен Ярослава работа ожидалась немалая и кровавая – отделившись от остального войска, отряд базиликанцев, никак не меньше чем три сотни воинов, коварно замыслил взойти на холм по расщелине. Ну что ж, пусть попытаются!

-В седло! – звонким от ярости голосом скомандовал Ярослав. – Покажем им…

Голос всё же сорвался, что не достойно настоящего сотника. Но яростный рык Ярослава подхватил Рудяк.

-Месть!

-Месть! – взревели дружинники, бросая коней в скок. Почти не уставших коней…

Они вылетели из расщелины внезапно, а спешившая в ту же расщелину базиликанская пехота, разумеется, разрушила строй и неспособна была встретить конницу так, как положено – плотной стеной щитоносцев, из-за спин которых полетели бы в лицо стрелы, «жёлуди» и дротики. Притом, что щитоносцев, снаряжённых огромными скутумами, что стрелков во вражеском отряде хватало. И побежали они далеко не сразу. А стрелки даже залп осмелились дать, выметя из сёдел немало добрых хлопцев! Конечно, от них немного от самих осталось, стоптали их враз. Но дрались базиликанцы остервенело, что-то кричали, умирая. Яростно, значит не просили пощады…

И всё же – побежали. Не сразу, но побежали и рубить стало легче – в спину бить хоть и подло, но удобнее…

Погоня только начиналась и даже не вошла в раж. Потому и отзывающий их сигнал рога услышали все. И остановились, недоумевая… Удивлён был и Ярослав. Он даже обернулся, теряя время – в сомнении. Нет, всё было именно так – конница, подобно его дружине выметнувшаяся навстречу наступающему врагу, спешно оттягивалась к холму. Боги! На вершине его шла сеча! Базиликанцы невесть как сумели туда прорваться!

-Назад! – заорал Ярослав, враз охрипнув. – Скорее!

Никогда наверное его вои не улепётывали от врага с такой скоростью… чтобы немедленно оказаться в гуще новой сечи…

Оказывается – прорвались! Отвлекли ударом в лоб, положив несколько сот своих воинов, а в это время с правого, ныне незащищённого ничем крыла ударили акриты. Много их оказалось, никак не меньше тысячи и хотя дружина княжеская была почти вся здесь, при Лютене, удар был слишком силён. Потому и отозвали конницу. Ну, а когда она подоспела, худо стало уже акритам. Многие полегли там, не сумев устоять, многих взяли в плен. Жаль только, порадоваться не удалось. Базиликанцы немедленно возобновили приступ, теперь ещё осторожнее. Измотанные, на усталых конях, дружинники уже не могли повторить свой маневр. И не осталось воевод, чтобы развернуть пешцев, смятённых и усталых. И не упрекнёшь их – целый день боя кого угодно измотает!

Впрочем, многие ещё сражались. Уже бесстройно, каждый сам за себя… И это была агония.

-А что, – пробурчал Рудяк, отирая кровь с разбитых губ, - может, ещё и отобъёмся!

Нет, не отбились…

Минуло два часа, и от приподнятого настроения не осталось и следа. От дружины Ярослава – тоже. Давно уже замолк – на веки вечные – ворчун Рудяк. Раненый тяжело, свалился по ноги наступающим базиликанцам Ждан и его не успели вытащить… Под рукой Ярослава хорошо если семь десятков осталось. Израненных, лишённых стрел и сулиц, с порубленными щитами и в посечённых доспехах… Тяжко! Самое же тяжкое было в том, что многие догадывались – победе уже не бывать, да и отступить не успеют. Был, конечно, шанс – оторваться в темноте. Был… И сплыл. Наверняка уж базиликанцы, сообразившие ударить во фланг, перекрыли и дорогу для отхода…

Именно в этот час Ярослав снова увидел князя Лютеня. Усталый, сам трижды раненный, он пришёл требовать стрелы. И лицом к лицу столкнулся с Лютенем.

-А, ты, сотник… - тихо сказал тот, кажется, затратив немалое усилие, чтобы узнать.

-Да, княже, я! – коротко ответил Ярослав.

-Что пришёл?

-Стрелы нужны. Побольше. И сулиц хоть полсотни!

-А нет! – в глаза Лютеня сверкнула ярость, но тут же погасла. – Целый день сражаемся, потратили! И у князя Буйслава нет… Верно, князь?

Буйслав, оказывается, тоже был здесь – вот почему вновь стало так многолюдно. Мрачный седовласый гигант, он был достаточно заметен, и то, что Ярослав не разглядел его сразу, было вызвано только усталостью.

-Верно! – глухим от усталости голосом ответил князь-тур. – Но продержаться всё равно надо, сотник! До темноты! Потом отойдём к дальнему лесу, а Волки нас прикроют. Князь Волод в курсе… Надо продержаться!

Волки… Волки, сумевшие удержаться на прежних рубежах, так и не отступившие, были последней надежной войска, о них постоянно говорили и в глаза и за глаза ругали воевод, не призывавших Волода Ярославского на помощь. Теперь становилось понятно – почему. Значит, волки будут прикрывать… Что ж…

-Трудно продержаться-то, без стрел! – угрюмо сказал Ярослав. – У меня всего семь десятков осталось. Даже меньше. И раненных среди них – через одного!