Патрик Ротфусс - Страхи мудреца. Книга 2

Наконец она протянула руку и что-то вынула из ларчика обеими руками. Держа это за поднятой крышкой, так чтобы мне было не видно, она посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

— Это было… — начала она.

— Просто покажите ему, дорогая, — мягко перебил Алверон. — Мне любопытно знать, что он сам об этом подумает.

Он хмыкнул.

— К тому же боюсь, если мы заставим юношу ждать еще дольше, с ним сделается припадок.

Мелуан благоговейно вручила мне кусок темного дерева размером с толстую книгу. Я принял его обеими руками.

Ларец был неестественно тяжел для своих размеров, дерево на ощупь оказалось гладким, как полированный камень. Проведя по нему руками, я обнаружил, что стенки покрыты резьбой. Не настолько выпуклой, чтобы ее было видно глазом: мои пальцы еле чувствовали узор из неровностей. Погладив верх ларца, я обнаружил на нем такой же узор.

— Вы были правы, — тихо сказала Мелуан. — Он как ребенок со среднезимним подарком.

— А, вы еще не видели самого интересного, — ответил Алверон. — Погодите, пока он возьмется за дело. У юноши разум как кувалда.

— Как же он открывается? — спросил я. Я повернул ларец в руках и почувствовал, как внутри что-то сдвинулось. На ларце не было заметно ни петель, ни крышки, ни даже щели в том месте, где должна была открываться крышка. Он выглядел совершенно как сплошной кусок темного тяжелого дерева. Но я знал, что это должен быть ларец. Я это чувствовал! Он требовал, чтобы его открыли.

— Это нам неизвестно, — сказала Мелуан. Она хотела добавить что-то еще, но муж мягко остановил ее.

— А что внутри? — я снова наклонил ларец и почувствовал, как сместилось его содержимое.

— Это нам неизвестно, — повторила она.

Материал ларца был интересен сам по себе. Дерево, достаточно черное, чтобы быть роу, но при этом оно отливало темно-красным. Кроме того, эта древесина, похоже, была душистой. Она слабо пахла… непонятно чем. Знакомый запах, но я его никак не мог узнать. Я наклонился вплотную к ларцу и втянул в себя этот запах. Что-то вроде лимона… Безумно знакомый аромат.

— А что это за дерево?

Их молчание было достаточно красноречиво.

Я поднял голову и встретился с ними взглядом.

— Я смотрю, тут у вас и опереться практически не на что, а?

Я улыбнулся, чтобы смягчить свои слова, а то вдруг оскорбятся.

Алверон подался вперед.

— Согласитесь, — сказал он с плохо скрываемым возбуждением, — это замечательный вопрос! Вы уже прежде продемонстрировали мне свою смекалку.

Его глаза сверкнули серым.

— И что она вам подсказывает на этот раз?

— Это фамильное достояние, — небрежно сказал я. — Очень древнее…

— И насколько оно древнее, как вам кажется? — жадно перебил Алверон.

— Около трех тысяч лет, — сказал я. — Плюс-минус…

Мелуан застыла в изумлении.

— Я так понимаю, мои догадки близки к вашим?

Она безмолвно кивнула.

— Резьба, несомненно, стерлась за долгие годы использования…

— Резьба? — переспросил Алверон, подавшись вперед.

— Еле заметная, — сказал я, закрыв глаза. — Но я чувствую ее на ощупь.

— Я ничего подобного не почувствовал.

— Я тоже, — сказала Мелуан. Ее это, похоже, несколько задело.

— У меня чрезвычайно чувствительные руки, — честно сказал я. — Это необходимо для моей работы.

— Для магии? — спросила она. В ее голосе слышался старательно скрываемый оттенок детского благоговения.

— И для музыки тоже, — сказал я. — Вы позволите?

Она кивнула. Я взял ее руку в свою и приложил ее к крышке ларца.

— Вот. Чувствуете?

Она сосредоточенно нахмурила лоб.

— Может быть, чуть-чуть…

Она отвела руку.

— Вы уверены, что это резьба?

— Она слишком правильная, чтобы появиться случайно. Как такое может быть, что вы не заметили этого прежде? Неужели в ваших семейных летописях об этом ничего не говорится?

Мелуан была ошеломлена.

— Никому бы и в голову не пришло записывать что-то связанное с Ларцом Лоэкласов! Разве я не говорила, что это тайна из тайн?

— Покажите-ка, — сказал Алверон. Я положил его пальцы на рисунок. Он нахмурился.

— Ничего не чувствую. Должно быть, пальцы у меня слишком старые… Может, это надпись?

Я покачал головой.

— Это орнамент вроде арабесок. Но он не повторяется, он меняется…

Тут меня осенило.

— Должно быть, это иллийское узелковое письмо!

— Вы можете его прочесть? — спросил Алверон.

Я провел пальцами по ларцу.

— Я недостаточно знаю иллийский, чтобы прочесть самый простой узел, даже держа в руках веревку.

Я покачал головой.

— Кроме того, за три тысячи лет узелки наверняка изменились. Но я знаю нескольких людей в Университете, которые, возможно, могли бы это перевести.

Алверон взглянул на Мелуан, но та твердо покачала головой.

— С чужими я об этом говорить не стану.

Маэр, похоже, был разочарован ответом, но настаивать не стал. Вместо этого он снова обернулся ко мне.

— Позвольте задать вам ваши же собственные вопросы. Что это за дерево?

— Оно протянуло три тысячи лет, — принялся я рассуждать вслух. — Оно пустое внутри и тем не менее тяжелое. Значит, это должно быть медленно растущее дерево, хорнвуд или реннел. А его цвет и вес заставляют думать, что в нем содержится много металла, как в роу. Может быть, железа и меди…

Я пожал плечами.

— Это все, на что я способен.

— Что там внутри?

Я надолго задумался, прежде чем ответить.

— Нечто поменьше солонки… — начал я. Мелуан улыбнулась, но Алверон чуть заметно нахмурился, и я поспешно продолжал: — Оно металлическое, судя по тому, как смещается вес, когда я наклоняю ларец.

Я зажмурился и стал вслушиваться в приглушенный стук содержимого, перекатывающегося внутри ларца.

— Нет. Судя по весу, оно стеклянное либо каменное.

— Драгоценность, — сказал Алверон.

Я открыл глаза.

— Не обязательно. Теперь эта вещь, конечно, драгоценна благодаря своей древности и тому, что она столько времени хранилась в семье. Кроме того, она ценна тем, что с ней связана тайна. Но была ли она драгоценной изначально? — я пожал плечами. — Кто знает?

— Но под замок прячут обычно драгоценности, — заметил Алверон.

— Вот именно! — я поднял ларец, демонстрируя его гладкую поверхность. — А на этом ларце нет замка. На самом деле, возможно, его заперли таким образом нарочно. Возможно, там нечто опасное.

— Отчего вы так думаете? — с любопытством спросил Алверон.

— Но для чего столько хлопот? — возразила Мелуан. — Зачем хранить нечто опасное? Если вещь опасна, ее уничтожают.