Наталия Осояну - Звёздный огонь

Ловким движением алхимик выудил то ли из потайного кармана, то ли прямо из воздуха небольшой флакончик, заполненный прозрачной жидкостью, и протянул целительнице, которая смотрела на него с подозрением.

— Вот, держи.

— Что это? — ровным голосом спросила Эсме. — Я не буду принимать неизвестное снадобье, да ещё и из рук ворона.

— Разве тебе не всё равно, как умирать? — парировал Рейнен. — Если бы я хотел тебя убить, то уже сделал бы это. Ну же, милая, не упрямься! Потом, когда будет возможность, я постараюсь объяснить, отчего оно прозрачное, а не зеленое или красное.

Она промедлила всего лишь мгновение, а потом выхватила флакончик из протянутой руки алхимика, открыла его и осушила одним глотком. Фаби отчего-то вздрогнула, как будто ждала, что целительница тотчас же рухнет замертво, но этого не случилось: Эсме лишь пошатнулась, взглянула на свои ладони, будто с ними произошло что-то странное, и прошептала чуть слышно: «Я в сознании… но так не бывает!»

— Бывает, — сказал алхимик. — Давай же, сотвори чудо!

И чудо случилось. Фаби даже не заметила, в какой момент Ризель подошла, встала рядом — она смотрела на целительницу и не верила тому, что видела. Золотисто-черный туман окутывал кисти рук Эсме, растекался по телу Хагена, меняя его на глазах: исчезли ожоги, незаживающие язвы от кандалов, бесчисленные раны… Иногда пересмешник вздрагивал — должно быть, лечение тоже причиняло боль, — но всё же было заметно, что силы возвращаются к нему. «Вот это плохо, — пробормотала Эсме, задержав ладони над его ребрами с левой стороны. — Но я справлюсь». Потом она перешла к его рукам — сломанные пальцы выпрямлялись, серо-черная кожа постепенно приобретала здоровый цвет.

— Достаточно! — Хаген приподнялся на локтях, попытался отодвинуться от целительницы. — Хватит, ты и так много сил на меня потратила!

— Лежи спокойно, — ровным голосом ответила девушка. Глаза целительницы были закрыты, но это не мешало ей всё видеть. — С этим снадобьем я смогу исцелить ещё пятерых… Ох, дело дрянь! Что с твоим лицом?

Оно, как теперь видела Фаби, было не просто разбито: вся левая сторона оплыла, словно была сделана из воска и размягчилась от тепла — это было лицо старика, которого хватил удар. Она вспомнила, о чем говорила Ризель в тот день, когда они с Хагеном впервые встретились. Вспомнился ей и испуг пересмешника…

— Уж что есть, то есть, — сказал он, отворачиваясь. — Рана затянулась давно, ты ничего не сумеешь сделать. Я не буду просить о невозможном.

— Невозможного не обещаю, — помедлив, проговорила Эсме. Она легонько толкнула пересмешника, заставив его лечь обратно на стол, а потом с её ладоней полилось такое яркое сияние, что Фаби, Ризель и Рейнен ненадолго ослепли. Когда к ним вернулось зрение, Хаген уже сидел на краю стола, свесив ноги, и изумленно ощупывал лицо кончиками пальцев. Он выглядел почти так же, как год назад — резкие, но по-своему красивые черты, чуть прищуренные глаза, высокие скулы. О перенесенных страданиях напоминало лишь одно: левый угол рта был чуть оттянут вниз, словно на губах оборотня застыла вечная кривая усмешка.

«Теперь он будет таким всегда», — поняла Фаби.

— Из-звини, — запнувшись, сказала Эсме. — Это всё, что я смогла.

Она пошатнулась, чуть не упала, и Хаген торопливо спрыгнул со стола, чтобы поддержать свою спасительницу. Одновременно он беглым взглядом окинул собравшихся, и Фаби поняла: сейчас начнется новый разговор.

— Зачем? — спросил пересмешник, обращаясь к Ризель. Фаби посмотрела на свою госпожу — та по-прежнему молчала и, похоже, не знала, что ответить спасенному пирату, своему несостоявшемуся убийце и слуге, выполнившему необыкновенно сложный приказ. Самой компаньонке казалось, что Её Высочество уже разъяснила все причины там, в тюремной камере, но Хаген, должно быть, об этом забыл или решил, что вчерашний разговор привиделся ему в бреду. Его подозрительность была вполне обоснованной.

— Скажем так, у нас есть общий… недруг, — проговорил Рейнен Корвисс, и Ризель, закрыв глаза, вздохнула с облегчением. — Вы оба знаете, о ком я говорю.

Пересмешник настороженно кивнул.

— Ты ведь хотел бы вырваться на свободу?

— Только вместе с ней… — начал Хаген, но тут Эсме его перебила:

— Мы здесь не одни — капитана схватили, «Невесту» тоже! Я не знаю, как такое могло произойти. Говорят, Кристобаля кто-то предал… Хаген, ты ведь понимаешь, что это означает? Если нам суждено спастись, то только всем вместе.

— Какая самоотверженность… — вздохнул Рейнен. — Что ж, тогда я вряд ли сумею вам помочь, хотя желаю этого всей душой. Очень жаль.

— Хотелось бы понять, отчего вы вообще решили нам помогать, — сказал пересмешник и запоздало вспомнил, с кем разговаривает. — Ваше Высочество… мастер Корвисс…

«Да, — подумала Фаби. — Я бы тоже хотела это знать».

На лице алхимика появилась странная улыбка.

— Ответь мне для начала на один вопрос: почему ты служишь Кристобалю Фейре?

— Он мой капитан, — Хаген пожал плечами. — Нас объединяет «Невеста ветра». Боюсь, я не сумею объяснить природу этой связи, как не сумел бы объяснить природу любви… Но какое отношение это имеет к Капитану-Императору?

— В том-то и дело, что никакого, — сказал Рейнен. — Когда-то я тоже служил верой и правдой сначала его деду, потом отцу, а после — и самому Аматейну. Я считал, что поступаю так ради благополучия своего клана и всей империи, как бы пафосно это ни прозвучало. Конечно, иногда мне приходилось смирять свою гордость и подчиняться повелителю, однако это была не самая большая цена из всех возможных — дерево тоже гнется на ветру, так?

— Но вам пришлось заплатить и самую большую цену тоже? — спросила Эсме. Алхимик взглянул на неё с легким удивлением, а потом тяжело вздохнул и закрыл глаза: ему было тяжело и больно вспоминать об этой «цене».

— Да, — сказал он наконец. — Однажды меня сломали.

— Как и меня, — негромко проговорила Ризель и тотчас же отвернулась, пряча лицо. Фаби ощутила всю глубину горя своей госпожи и наконец-то поняла: все странные поступки Её Высочества, которые принято было считать чудачествами или проявлениями упрямства, на самом деле были частью одного сложного плана, который, в конце концов, должен был вывести её на свободу, позволить ей вырваться из Яшмового дворца. Но предусмотрела ли Ризель то, что случилось с Хагеном и остальной командой «Невесты ветра»? «Нет, — подумала Фаби. — Для неё это оказалось такой же неожиданностью, как и для всех остальных».

Ещё один вопрос не давал компаньонке покоя: какая же роль была уготована ей?