Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Так что ничего не оставалось у повелителя Калисии, Ибраима, как отправиться в посольство к Пестователю, бесчисленные войска которого увидел он на горизонте. Вычесал Ибраим свою белую бороду, надел украшенные золотом одежды, и во главе двух десятков разодетых, как и он сам, всадников выбрался в лагерь Пестователя, в его белый шатер. А там увидал он на позолоченном троне Пепельноволосых, который привезли прямо сюда на телеге, молодого мужчину с белыми волосами и со Священной Андалой на лбу. Золотой панцирь был на Пестователе, белым плащом был он окутан. Рядом с ним стояла женщина в мужском одеянии воина, держащая лук в золотых оковках; двое воевод в белых плащах и наиболее богатые из Дунинов и Лебедей, а еще канцлер, что гусиным пером писал на берестяных рулонах.
Поклонился Ибраим и обратился к Пестователю:
— Что привело тебя под Калисию, господин? Ты желаешь золота, драгоценных камней, невольниц, дорогих одеяний и сукна?
И ответил ему Пестователь:
— Привела меня огромная несправедливость, которую я и мой народ познали от калисян. Перебралась мерка обид народных от княжны и богачей. Победили мы их, а княжну Хельгунду и ее сына Аслака воины порубили мечами. Тем временем ты, Ибраим, некую новую Хельгунду привел на свет, а это означает, что должна она быть некоей лже-Хельгундой. Выходит, желаешь ты устраивать в моей державе какие-то замешательства, ибо мы выбили род Пепельноволосых, а ты его вновь творишь.
— То была настоящая княжна Хельгунда. Я отослал ее князю висулян, поскольку обручена она ему, — ответил Ибраим.
Тогда вышел Пестователь из шатра своего и вызвал к себе десятки воинов. Спросил он у них:
— Вы ли это порубили мечами княжну Хельгунду и ее сына Аслака, уничтожая род Пепельноволосых?
— Да! — крикнули те.
Указал им Пестователь Ибраима и сказал:
— А этот вот человек, властитель Калисии, утверждает, будто бы воскресил Хельгунду, будто бы принимал ее у себя в гостях, а потом отослал к князю висулян.
Начался тут ужасный вопль, крики и битье мечами по щитам: либо Ибраим это колдун страшный, что способен трупы воскрешать, либо просто говорит он ложь.
— Покажи нам лже-Хельгунду! Покажи нам лже-Хельгунду! — орали воины Даго.
Дошло теперь до Ибраима, что нехорошо он поступил, приняв у себя княжну, даря ей дорогие одежды, предоставляя эскорт в дорогу в державу висулян. Следовало ему задержать ее, а теперь выдать этим воинам. Только вот откуда ему было знать, что пойдут так дела, что высохнут трясины и болота, что Калисия станет легкой добычей для наезда.
— Признай хотя бы, что принимал у себя не княжну Хельгуду, но похожую на нее женщину, то есть — лже-Хельгунду, — предложил Ибраиму Пестователь.
Но Ибраим, в первую очередь, был купцом, для которого слово означало больше, чем жизнь. За одно его слово в далекой Вроцлавии можно было получить товары и золото; и он сам доверял другим купцам, принимая от них только лишь слово. Оно среди купцов было наиглавнейшим. Так что гордо ответил он:
— То была истинная княжна Хельгунда. Я узнал ее, поскольку несколько раз с ней встречался. Я могу прекратить быть властителем Калисии, но если скажу я неправдивое слово, перестану быть купцом, а это хуже смерти. Не произнесу я неправдивое слово, но, если хотите, дам вам много возов с золотом, невольниц и всяческие товары. Каждый уйдет отсюда, сгибаясб под тяжестью добычи.
— Ты что же, меня за грабителя принимаешь? — гневно спросил его Даго. — Не за добычей я сюда пришел, но за правдой. Нет таких сил и таких чар, чтобы воскресить четвертованную под мечами женщину. Ложью ты запятнал свои уста. Уйди с глаз моих, ибо презираю я тебя.
И говоря так, ушел Пестователь в свой шатер, а Ибраим вернулся в Калисию, не договорившись о мире.
Когда же ушли они, спросила Зифика у своего мжа в присутствии Авданца и Палуки, Дунинов и Лебедей:
— Чего ты на самом деле хочешь, Пестователь? Он не воскрешал княжну Хельгунду, и ты не заставишь его сказать ложь.
И жестко ответил Пестователь:
— Калисия должна быть сожжена и сравнена с землей. На ее месте построю я всего лишь небольшой град.
— Так ты, господин, желаешь крови и убийств, насилий и пожаров? — перепугался Дунин.
Поглядел на него Даго с презрением и сплюнул ему под ноги:
— О чем тут говорить с глупцами, что не видят дальше конца своего собственного копья? Если не станет Калисии, купцам из Вроцлавии придется строить склады в Познании или в Гнезде и там открывать свои торжища. Искусство правления учит, что не только ишь ради своей славы воюет повелитель, но прежде всего — за торговые пути, за купеческие торжища, за богатство для края своего. Это я уничтожил Друзо, и с тех пор выросло могущество Гедана. Тысячу лет существовала Калисия, ну а я сделаю так, что не будет ее. Ненавижу ее, ибо она вошла в историю, а вот люди вокруг нее остались позабыты.
На следующий день на рассвете приказал Пестователь пяти сотням своих щитников ударить со стороны почти что сухих сейчас болот на слабее всего защищенную часть посада. Когда же вскарабкались щитники на валы и смогли открыть главные врата, в град ворвались три сотни савроматских воинов, и случилась такая резня, о которой на этой земле никогда еще не слышал. Три дня и три ночи горела Калисия. Тысячи людей: мужчин, женщин и детей были взяты в неволю. Огромная добыча досталась захватчикам. Воины сделались настолько богаты, что золото стало дешевле, чем до сих пор серебро, ну а серебро сделалось дешевле, чем до того солома.
Рассказывали, что когда
