Александр Савинов - Дорога на Киев (фрагмент)

— Да, атлант. Мы живем долго, но скоро прилет и мой час, потому напоследок хочу, чтобы та земля, на которой жил, не попала в беду, пусть даже и земля эта уже не та, и народ не тот.

— Почему не тот? — возмутился Данило. — Мы испокон веков здесь жили.

— Не вы, — покачал головой старик. — Волшебный народ жил здесь с далеких, незапамятных времен. Когда пришли люди, то стали вырубать и жечь лес, вытаптывать конями и стадами степь, раскапывать горы — оттеснять тех, кто существовал здесь веками. Вот и не любят они вас, людей. Потому и стараются навредить, испугать, чтобы остаться там, где жили. К тому же, если в любом человеке есть плохие и хорошие стороны, то что же говорить о целом народе. Конечно, в нем есть плохие люди и хорошие, есть очень плохие, но есть и очень хорошие.

— Это кто же? — воспросил Данило.

— Эльфы или альвы, как вы их зовете. Феи, берегини, — он покосился на меня, — Деды Морозы, наконец.

— Сказки!

— Нет, не сказки! Деды Морозы есть и они несут людям великий подарок — надежду, что в новом году жизнь станет лучше. А уж сделать так, чтобы надежда стала возможностью — это дело людей.

Всеслав слушал внимательно, будто хотел запомнить каждое слово.

— Феи, альвы… Это же все магия! Но людям нужно истинное знание, — неожиданно перебил он старика.

— А что есть истинное знание? На этот вопрос никто не ответил и не ответит. Знакомая песня… о главном. Несколько человек, считающих себя избранными, лучше народа знают то, что нужно народу. Вы с Олегом полагаете, что единственный правильный путь человека — это знание. Да, это так. Но знание может быть разным. Ваше, как вы его понимаете, в конце концов заведет в тупик. Есть другой путь — путь согласия и слияния с Матерью-природой. Люди почитают Макошь — мать сыру-землю, мать урожая, и этим они близоруки, потому что Макошь лишь одна из многих, принадлежащих Природе. Природа — это и земля, и лес, и горы, и степь, и вода: реки, озера, моря… Это Земля, вся планета.

— Что такое планета? — не выдержал я.

— Простите старого, оговорился. Люди узнают об этом много-много позже. Я хочу сказать, что нельзя разделять магию и знание, потому что магия и есть часть знания, просто нельзя исповедовать ее вслепую. Это еще один ошибочный путь. Нужно изучать то, что лежит в ее основе, получать знание и использовать его во благо и людям, и волшебному народу. Ваши самые могущественные волхвы владеют им, но только малой толикой того, что могут приобрести. Чем больше знаний, тем необъятней их источник. Кто-то из людей сказал: «Я знаю, что ничего не знаю» и был совершенно прав. Получив хотя бы небольшую часть знания, получаешь доступ к неизмеримо большему.

Наступило молчание. Данило боролся со сном, широко открывая глаза, которые то и дело сами по себе смыкались. Всеслав, нахмурившись, смотрел в пол. Я пытался понять все, что услышал. Мне казалось, что я чувствую, как ворочаются в голове мозги.

— Вы, люди, — деятельный, агрессивный, но недалекий народ. «Что было, то и будет; что делалось, то и будет делаться. Нет ничего нового под солнцем» — сказано про вас. Вечно будете спотыкаться, наступать на одни и те же грабли, пока не поймете, что дальше дороги нет и нужно сворачивать в сторону, а то и поворачивать назад. Но, боюсь, будет слишком поздно.

— А что, волшебный народ лучше? — обиделся я за своих.

— Вы слишком разные, чтобы вас сравнивать. У них тоже есть недостатки, один из них тот, что они не стремятся вперед и всегда довольны тем, что имеют.

— А мы?

— Вы спешите вперед, но идете слишком быстро, чтобы предугадать последствия своих шагов. Но хватит об этом. У тебя, Всеслав, есть, о чем подумать.

— Последний вопрос, дедушка: а сам ты из людей или волшебного народа?

Старик улыбнулся.

— Ни то, ни другое, — ответил за него Всеслав. — Атланты — древняя раса, которую считали давным-давно вымершей. Им была подвластна и магия, и наши, людские знания.

Я поклялся, что выведаю у него, о чем же все-таки говорил старик. Он тем временем достал откуда-то три тулупа, постелил их в углу у печки и сказал:

— Отдохните пока. Я схожу в лес за травой.

Данило тут же с облегчением повалился на мягкий мех и захрапел. Всеслав лежал с открытыми глазами, а я решил, что мудрого деда стоит послушаться и последовал примеру Данилы.

Через пару часов старик разбудил нас. В избе стоял пряно-духмяный запах свежезаваренных трав. За едой почти не разговаривали, сидели сонные, да после обильной трапезы есть не очень-то хотелось. Оказалось, что пока мы спали, старик приготовил нам не только травы на заварку, но и припасов на дорогу. Перед прощанием он отозвал меня в сторону.

— Вот, положи в свой мешочек, — протянул он мне несколько веточек.

— Что это?

— Это разрыв-трава, замки и запоры разрывает, а это — одолень-трава, поможет победить любого противника.

Я про эту траву слышал, но ни разу не находил, больно редко она встречается.

— Спасибо тебе, дедушка.

К нам подошли Всеслав и Данило, поклонились оба в пояс.

— Спасибо за хлеб-соль. Прощай, атлант.

— Прощайте, люди добрые, счастливого вам пути… хоть легким он не будет.

Мы повернулись и пошли к лесу. На опушке я оглянулся. Старик стоял на крыльце и мне почудилось, что я вижу его пронзительно-голубые глаза под седыми бровями.

Глава 7

Черный лес кончился внезапно, и впереди открылась холмистая степь с островками рощ. Впереди растянулась лента ивняка и высился дальний берег реки. В ивняке виднелись крыши домов, но ни в одном печь не топилась. Людей тоже не было видно.

Выйдя на тропку, мы двинулись к деревне, когда шедший впереди Всеслав вдруг остановился.

— Ну-ка, други, поглядите!

В траве белели россыпи костей. Даже на первый взгляд было видно, что разломы их были неровные и иззубренные. Всеслав, присев на корточки, поднял огрызок толстой кости, она была снежно-белой, словно ее обглодали только вчера, на утолщении мы разглядели ровные бороздки от громадных и крепких зубов.

— Корова была, — сообщил он. — Эк ее…

Он посмотрел на коровий череп. На толстой лобовой кости тоже отпечатались зубы.

— Кто ж ее так, Змей-горыныч?

— Нет, у Змея зубы побольше будут, — ответил Всеслав и пробормотал: — «Того же лета изыдоша коркодили лютии звери и путь затвориша; людей много поядоша. И ужасаюшаяся людие и молиша богов по всей всеи земли»

.

— Какие такие «коркодили»? — осведомился Данило.

— Звери такие остались с давних времен.

— Тоже нечистая? — спросил я.

— Нет, простые звери. Литва и жмудь до сих пор им поклоняются и называют гивоитами. Живут в реках, но за добычей часто вылезают на берег, могут прятаться в траве. Скоро сам увидишь, их ни с кем не спутаешь.