Борис Сапожников - Шпионаж под сакурой

— Что вы тут делаете, Руднев-сан? — спросила она у меня.

— Делать нечего, — пожал я плечами, — вот и брожу по театру.

— А как же подпольные дела? — усмехнулась Акамицу. — Вы разве не участвуете в них?

— Я не понимаю о чём вы. — Я вполоборота сел в соседнее кресло.

— Оставьте, Руднев-сан, — отмахнулась режиссёр, — считаете, я не в курсе всего происходящего в театре? После смерти Мидзуру-сан я взяла на себя её обязанности.

— Я отстранён от подпольных дел, Акамицу-сан, — сказал я. — Ютаро-кун стал слишком полагаться на мои советы.

— Да, это скверное дело, — согласилась Акамицу. — Ютаро-кун молодой и неопытный командир, он на вас едва ли не рот раскрыв смотрит. Ведь вы едва ли не единственный офицер с реальным боевым опытом использования мехов. Ютаро-кун приходится все решения искать самому, так сказать, методом проб и ошибок. А ведь в реальном бою каждая ошибка привела бы к гибели пилота.

— И я и Накадзо-сан отлично понимаем это, — ответил я, — именно потому я и не принимаю участия в тренировках в качестве наблюдателя. Я ведь был командиром невысокого ранга. Больше привык подчиняться приказам, чем командовать.

— Быть может, Руднев-сан, вы мне поможете, — сказала, скорее чтобы сменить тему, Акамицу.

— Чем же? — удивился я.

— У нас, конечно, траур по Мидзуру-сан, — издалека начала режиссёр, — но если мы не выпустим спектакль к Новому году, на репутации театра можно ставить крест. Слишком долгий простой очень сильно повредит нам, но все слишком увлеклись подпольными делами с полного одобрения Накадзо-тайса. Я пыталась с ним поговорить, но он только отмахивается от моих слов.

— Но от меня вы чего хотите, Акамицу-сан? — спросил я.

— Во-первых: смерть Мидзуру-сан ударила и по мне, и довольно сильно, — снова подошла издалека Акамицу, я начал уставать от этого. — Я ведь по образованию театральный режиссёр, за границей училась. Меня Мидзуру-сан и пригласила в театр, да и учиться я не без её и Накадзо-сан помощи никогда бы не смогла уехать. И теперь вот в голове совершенно нет мыслей насчёт нового спектакля. Он обязательно должен быть на иностранной основе, но больше никаких мыслей по этому поводу нет. — Она откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. — Надо чтобы основа обязательно была западной. К тому же, в спектакле должно быть несколько ярких персонажей, но не было много ключевых ролей второго плана, и все они просто обязаны быть молоды. Эти три пункта Накадзо-сан поставил во главу угла при выборе спектаклей для нашего репертуара.

— Мне понятно откуда такое количество ролей в предполагаемом спектакле, — произнёс я. — Я помню, как в «Ромео и Джульетте» пришлось сократить изрядную часть сцен, но и без того на сцену вышли все, кроме Дороши-кун и Накадзо-сан. Хотя я до сих пор считаю, что из него вышел бы куда лучший Капулетти, чем я.

— Ютаро-кун, — усмехнулась Акамицу, — говорил мне тоже самое относительно своей роли.

— Конечно, — согласился я. — Мне хотя бы тридцать лет, а в его нежном возрасте играть престарелого Монтекки совсем уж тяжко. Однако, возвращаясь к теме основ театра, мне не очень понятно, почему основа должна быть западной? Да и подбор актёров, вернее актрис, меня очень сильно удивляет.

— Вот с этим-то, как раз, всё очень просто, — рассмеялась Акамицу. — Насчёт репертуара, вспомните название театра. Нам родные темы не подходят никак. А по поводу актрис спросите у Накадзо-тайса, почему он набрал во второй отряд исключительно девушек, лишь недавно разбавив их Ютаро-кун и вами. Но труппа была укомплектована бойцами отряда в целях их эмоциональной разрядки, кажется, так это было сформулировано в официальных документах. Расспросите Накадзо-тайса о судьбе первого отряда. Она была печальна ещё и из-за того, что они проводили очень много времени в тесном общении с кристаллами духа. В них скапливались эмоции, как хорошие, так и плохие, а выхода не находили. Отсюда — неврозы, депрессии и вплоть до безумия. Потому отряд и вынуждены были распустить. Вот для того, чтобы не допустить этого, Накадзо-тайса и решился на такой вот эксперимент с театром.

Акамицу откинулась в кресле, закинув руки за голову.

— А вообще, хватит уже мешать мне думать, — сказала она мне, глубокомысленно уставясь в темноту под потолком. — К концу осени мы уже должны приступить к репетициям, но я уже говорила, что ни одной мысли в голове нет.

— Вы ставили, когда-нибудь русскую классику? — спросил я у неё. — Того же Чехова, Островского, — бросил я наугад, — или Горького, последний, кстати, очень популярен сейчас у меня на родине.

— Интересная мысль, — щёлкнула пальцами Акамицу, — а ведь, действительно, ничего такого у нас ещё не ставили! Вы, как я вижу, завзятый театрал, что вы можете предложить из пьес ваших драматургов.

— Да тут подходит почти любая их драма или комедия, — пожал я плечами, — они подходят под критерии Накадзо-сан. Персонажей намного меньше, чем у того же Шекспира, несколько основных и эпизодические. Второстепенных почти что и нет. Что до возраста, с этим тоже вроде всё нормально. Можно подобрать такую пьесу, где стариков нет вовсе.

— Предложите-ка мне несколько вариантов, Руднев-сан, — мгновенно ожила Акамицу, глаза дамы — режиссёра загорелись, как на особенно удачных репетициях, — а я поищу тексты на японском и выберу следующий спектакль. Обещаю вам в нём роль!

Некоторое время мы обсуждали разные варианты, а когда Акамицу определилась с несколькими вариантами будущих спектаклей, с чувством выполненного долга мы вместе покинули тёмный зрительный зал.

И на следующее утро режиссёр уже ходила с толстой сумкой с книгами Островского и Чехова. Горького, как пролетарского писателя Акамицу решила всё же не брать.

— Мы, конечно, практически авангардный театр по нашим меркам, — сказала она прошлым вечером, — но не настолько. Спектакль по Горькому может вызвать слишком большой резонанс, а мы театр со сложившейся репутацией и скандалы нам ни к чему.

Без Руднева тренировки пошли тяжелее, но Ютаро стал ловить себя на том, что начинает уверенней командовать отрядом. Ведь за то короткое время, что Руднев был в отряде, юноша привык почти каждое своё действие подвергать жесткому анализу на предмет — поступил бы так Руднев или нет. Да и не было у Ютаро уже времени для того, чтобы много думать во время тренировок.

Накадзо постоянно наращивал темп и продолжительность тренировок. Теперь против отряда сражались только «Биг папасы» новой модели, и как только «Труппе» удавалось справиться с предложенным количеством, Накадзо тут же увеличивал его. Они буквально вываливались из тренировочных доспехов.