Марина Дяченко - Слово погибели № 5

– Единственный ключ к разгадке – личность самой Алисии. Я так понимаю, у нее не было настоящих близких друзей, кроме…

– Двадцать лет назад!

– Где сейчас ваш сын? В Верхнем Кроте?

Пауза.

– В столице. У него семья, своя сложившаяся жизнь. Какое отношение…

– Прошу прощения. Если вы назовете мне его адрес и телефон, не будет необходимости разыскивать и вызывать его на допрос через прокуратуру…

Игрис блефовал. Уже завтра, скорее всего, он никого не сможет вызвать на допрос по делу Алисии Желудь.

Агата плакала.

Притихшие близнецы сидели за столом в кухне, глядя то на рыдающую мать, то на Елену у плиты. Рыжий кот наблюдал за сценой с высоты холодильника.

– Непорядочно это, тетя Елка, – Агата едва могла говорить, так душили ее слезы. – У самих-то детей нет, куда вам понимать. Только о себе, о своей жизни безбедной, детей потом заведем… А когда – потом, ты и так уже пожилая первородящая…

– Игрис, – Елену разбирал нервный смех, – ну что мне с ней делать? Я ведь ей морду набью. В жизни никого не била, а тут…

– Одиннадцатый час, – отрывисто сообщил Игрис. – Дети, спать. Агата, собирать чемоданы. Через пять минут тушу свет.

– Спасибо, что согласились встретиться, несмотря на поздний час.

– Это официальный допрос? Будет какой-то протокол?

– Нет… не совсем.

– Тогда я не понимаю…

– Одну минуту. Когда вы узнали о смерти Алисии?

– Мать позвонила. Когда вы приезжали в Верхний Крот. Она звонит мне несколько раз в неделю, так что ничего удивительного.

Юноша, когда-то запечатленный на старых фотографиях в смешном мешковатом костюме, превратился в упитанного, ухоженного, лысеющего человека в хорошем плаще и дорогих ботинках. Он работал на телестудии, писал сценарии для многих сериалов, в том числе таких знаменитых, как «Замарашка», «Все ветры с запада» и «Кровь». В последние полгода был занят в группе «Под надежным крылом».

– Нет, разумеется, я не маг и не имею никакого отношения к «Коршуну». Я адаптировал некоторые их громкие дела для сериала… И это все. Бедную Алисию я не видел двадцать лет. Хотя, разумеется, мне все равно очень жаль ее.

Встреча происходила в кафе неподалеку от дома, где жил Ливан Зеленый Пруд – так звали сына директрисы. Снова начался дождь, барабанил по стеклянной крыше. Как медузы в толще вод, нависали над головой вазоны с вьющимися растениями.

– Почему вы расстались с Алисией?

– Я что, обязан отвечать?

– Не обязаны. Но ваши ответы, может быть, помогут мне понять, за что ее убили.

– За что, – Ливан потер переносицу. – Я вот тоже все время думаю. Маг? Алисию? За что?!

– Так почему вы расстались?

– А почему расстаются двадцатилетние? Обычное дело… У нее был ужасный характер. Вся в отца. Все на свете должно было происходить так, как она запланировала, и никак иначе. Поначалу я пытался смягчить ее упрямство, шутил, веселился, я был влюблен… Но она все больше становилась фельдфебелем. Не завидую ученикам… Все ее боялись.

– А не любили? Мне показалось, что о ней говорили с любовью…

– Любили – тоже, да. Не все, но многие. Но боялись – все. Она была как взбесившийся поезд, который не знает ничего, кроме своих рельсов, но уж если на рельсах преграда – снесет, не задумываясь, камень ли это, дом, человек… Ничего, что я так о покойной?

– Думаю, Алисии Желудь уже все равно, – осторожно сказал Игрис. – Вы сказали, она вся в отца… Вы были знакомы с ее отцом?

– Нет. Виделся несколько раз, вот и все. Мы сошлись с Алисией уже после его смерти. Она мне рассказывала про него – армейское воспитание, коленями на горох, дисциплина, режим… По-моему, она его ненавидела.

– Отца? За строгость?

– Но когда он умер, она впала в жуткую депрессию. Думали, сама отправится за ним в гроб.

– Можно понять.

Ливан отхлебнул из рюмки с коньяком, которым угостил его Игрис.

– Вы, значит, следователь? Хороший коньяк… Зачем вам это надо – отец, Алисия, наши отношения?

– Чтобы понять…

– Ах да. Вы уже говорили. Ничего вы не поймете. Это было слишком давно… И потом, вы думаете, она рассказывала мне все? Она даже мне всего не рассказывала. Такая скрытная была.

– Было, что скрывать?

– Не знаю. – Ливан задумался. – Но скрытность была ее второй натурой. Какие-то секретные кармашки, тайнички…

– Она не интересовалась магией? Никогда?

Ливан повертел в пальцах рюмку, глядя, как маленьким водоворотом закручивается янтарная жидкость.

– Одно время она увлекалась, чисто теоретически, магией в связи с экологией. После Коптильни ей взбрело в голову, что маги просто обязаны решать экологические проблемы и, собственно, в этом их предназначение. Писала в какие-то журналы, возмущалась, что ее не принимают всерьез… Купила на букинистической распродаже какие-то книги… Кстати, много позже были разработки в этом направлении, я читал. А тогда поэты воспевали черные дымы над городом как символ развития, будущего, счастья…

– И что же – Алисия потом отказалась от этой идеи?

– А что она могла сделать? Сама она к магии не имела никакого отношения…

Ливан снова глотнул. Зажмурился:

– Да… Еще у нее была страсть к ритуалам. Можно было разбрасывать вещи, не мыть посуду, но ни в коем случае нельзя ставить сумку на стул. А стеклянную вазу нельзя убирать с этажерки, и когда я один раз ее переставил – Алисия впала в ярость…

– Вы жили вместе?

– Нет, – неохотно признался Ливан. – Это же поселок, какие-то правила приличия, да и времена не такие свободные… Алисия получила полдома в единоличное пользование, а я – я бывал у нее в гостях… Но чаще мы гуляли. Мать говорила о каких-то фотографиях?

– Да. Я нашел ваши фото в архиве Алисии.

– Я бы хотел… чтобы вы мне их отдали.

– Понимаю. Но только после того, как дело будет завершено.

Ливан тоскливо вздохнул:

– Все это было так давно…

– Вы упомянули страсть к ритуалам.

– Да. Но это были не болезненные ритуалы, как у сумасшедших. Это был какой-то придуманный мир, в который она играла… Скажем, в полночь после дождя собирать на бульваре червяков-выползков. Почему именно в полночь? «Я так хочу». Гроза – это вообще было нечто особенное, «чистое время», а куда молния ударит – «знак»… А Равелину и Двенадцати она поклонялась, как какому-то божеству: она с ними говорила, я сам слышал. В школе как раз устанавливали памятный знак…

Ливан вдруг замолчал, будто что-то вспомнив.

– Да-да?

– Ну вот, – Ливан мигнул. – Плиту устанавливали. Вы видели этот памятник?

Игрис вспомнил цветы, принесенные школьниками, на мраморе возле школы.

– Да.

– В день открытия памятника она зажгла свечу у себя на пороге и понесла на школьный двор. День был ветреный. Она возвращалась раз десять, все время свеча гасла. Ну, в стакан бы поставила, раз охота ритуал соблюсти… Нет. Она возвращалась. Уже под утро донесла, когда ветер немного утих, поставила к памятнику и стояла рядом, такая счастливая… Это было незадолго до нашего разрыва. Она сказала, так высокопарно, пафосно: «Он безумный лжец, но я все искупила жертвой. Я вернула его героям». Она обожала такие выражения.