Мария Хлодвиг - Хелена

"Остаётся только…"

— Храни меня от духа злого, от ненависти мертвеца, — слова старой молитвы Жиюнне сами собой сорвались с губ. Её я шептала каждый день много лет назад, когда возвращалась из школы домой через кладбище. Мне было очень страшно, но идти другим путём запрещали родители: совсем близко шли бои королевского войска и армии Эртхока.

И как однажды в детстве, на моё плечо опустилась обжигающе-холодная рука.

— Отпусти, — мой голос почти не дрожал. — Я приду к тебе. По доброй воле.

Ледяные пальцы резко сжались; я едва удержалась от вскрика.

Призрак не верил мне.

— Клянусь.

"Эневерро", сказала я. В моей памяти осталось не так уж и много слов священного языка… Как хорошо, что среди них отыскалось нужное.

Каждый шагнувший за Грань постигает Высокий в совершенстве, в миг, когда душа окончательно расстаётся с телом. Клятву на священном языке нарушить нельзя, потому на нём так мало дают клятв.

"Я буду ждать", — произнёс у меня в голове тихий злой голос. — "Но недолго. Обманешь — поплатишься".

В тот же миг холодная рука убралась с плеча.

Призрак отступил, но ещё долго моё сердце билось, как птица в силках. Не к добру произошла наша встреча, но я знала — худшее только впереди.

"Мне придётся исполнить клятву. Иначе — смерть. Из двух зол выбирают меньшее, не так ли?"

Медленно развернувшись, я направилась в подземелье. Меня вели легенда и страх.

"Наше слово острее клинка врага", — гласит девиз семьи Лерьэн. Эти же слова выбиты в камне над входом в гробницу, расположенную в подземелье башни Порталов. "Здесь покоятся доблестные мужи и благородные жёны. Они жили по заветам богов", — можно прочитать ниже. При разрушении замка родовой склеп чудом избежал осквернения, да и в последующие чёрные для Дерзких годы мёртвых никто не беспокоил. Должно быть, их хранила Жиюнна.

В нише у входа в усыпальницу, словно охраняя его от незваных гостей, стояла статуя Лионеля Отважного (её установили при строительстве церкви). Юноша в старомодных доспехах устало опирался на длинный меч — скульптор слегка отступил от канонов изображения святых, но уже в то время допускались небольшие вольности.

Его красота… В "Золотой легенде" почти не описывалась внешность святых. В истории Лионеля говорилось, что принц имел "приятную наружность", но я оказалась не готова к увиденному. Скульптор не стал скрывать лицо статуи шлемом: оно было прекрасным, мужественным, печальным и немного усталым. Святой Земши походил ликом на одного из героев так любимых мной рыцарских романов. Казалось, он отдыхает после совершения очередного подвига.

Будь он действительно персонажем книги, его ждала бы принцесса. Но в "Золотой легенде" сказано — принц никого не любил. Его душа целиком принадлежала Земши.

Если Лионеля изобразили как героя куртуазного рыцарского романа, может он и в действительности выглядел как благородный воин из книг? Если вспомнить, все короли той династии славились красотой. Даже последний, Векерий Бездетный, смог в преклонных летах обольстить юную Саверию. Правда, как утверждали злые языки, молодая королева в конце концов и свела его в могилу.

Перед смертью Лионеля страшно пытали, но он не выдал врагу ни одной тайны. Его мужество всегда восхищало меня.

"И всё-таки, принц слишком красив… и слишком молод для святого. Он был лишь на пару лет старше меня, когда вступил в Чертог Земши".

Скульптор сваял статую из белого мрамора, но доспехи и меч покрывал тонкий слой алхимического серебра. Панцирь принца также украшал герб предыдущей династии Вейларнии — алая роза поверх косого креста.

"Знаки Жиюнны и бога-воителя. Может, чтобы удержать власть, им не хватило рассудительности Эва?"

— Вы были так смелы и стойки, милорд паладин, и что же получили взамен? Забытую легенду и несколько строк в летописях. Разве это равноценный обмен? С меньшим благочестием вы прожили бы счастливую долгую жизнь. Конечно, она бы не попала на страницы "Золотой легенды", но я была бы за вас рада. Никто не должен умирать молодым.

"Я выросла в тени руин Папоротникого замка — ты там когда-то жил. Мы ходили по одним и тем же холмам, ловили рыбу в одном и том же ручье, смотрели на небо… О, какое небо над Тэйресом! Нас обоих выбрали боги: тебя — Земши, меня — Жиюнна.

Но я нарушила правила, а ты нет".

Никто не должен умирать молодым. Вера в это наивное правило толкнула меня на безумный поступок… Поступок, перечеркнувший моё будущее и прошлое.

Госпожа не любит предателей.

Иногда мне становится так горько и одиноко, что слёзы сами льются из глаз. Меня начинают грызть черви сомнения: а правильно ли я тогда поступила? В Пограничье говорят: "Не всматривайся в прошлое, не заглядывай в будущее — живи настоящим". Хорошая позиция… но не для меня.

Наверно, я слишком вейларнийка.

"Андрэ было всего двадцать… Он заслуживал жизнь".

Я бросила последний — очень долгий — взгляд на статую Лионеля и побрела прочь. На душе у меня было пусто и мерзко.

Подземелье освещали висящие под потолком гирлянды голубых эльфелингских кристаллы. В их призрачном холодном свете я и сама отчасти ощущала себя духом — эдакой жертвой проклятья, обречённой скитаться по земле до полного истощения тонких тел.

В стеклянных шкафах мерно гудели артефакты-накопители. Для телепортации требуется много силы — гораздо больше, чем может вместить тело мага, но разум рано или поздно находит способ возместить любой природный недостаток.

— Я пришла, — голос неприятно поразил дрожью. Мне было страшно. Очень страшно.

Призрак молчал. Неужели из множества подземных залов я выбрала неправильный?

"Нет. Я не могла ошибиться".

В прошлом мне не раз и не два приходилось проводить экзорцизм. В Храмовой Школе меня учили не только обрядам и хоровому пению, но и борьбе с нечистью (из служителей богов ею занимаются только последователи Владычицы и Тэа). Позже, став полноправной жрицей, я с благодарностью вспоминала уроки наставников, когда одерживала победу над очередным призраком или порождением Бездны.

"У меня божественно хорошо выходило упокаивать и изгонять. Лечила я гораздо реже, чем сражалась".

Три года назад меня изгнали из храма.

"Слишком старый, слишком сильный дух. Справлюсь ли я с таким… теперь?"

Раньше мне — жрице Хелене — силу давала Жиюнна.

Терпкую, чуть горьковатую на вкус. Пахнущую полынью, гораздо реже — розами.

Алую, как кровь и заря.

— Ты хотел, чтобы я пришла, не так ли? — хрипло прокричала я. — Отчего же сам не показываешься?