Дэвид Уитли - Стражи полуночи

Лили ощутила, как все внутри болезненно сжалось. До сих пор она старалась выбросить из головы мысли о смерти.

— Я видела покойника всего один раз, мадам, — призналась она. — Однажды я принесла доктору завтрак в кабинет, а там…

Перед мысленным взором Лили возник остекленевший взгляд, устремленный в пустоту, и она невольно вздрогнула.

— Помощница доктора не должна пугаться мертвецов, девочка, — наставительно изрекла мисс Дивайн. — Хотя мертвые тела, изнуренные болезнью и покрытые ранами, представляют собой не слишком приятное зрелище. К тому же над ними вечно вьются мухи. — Губы мисс Дивайн исказила усмешка. — Прости, если я тебя расстроила, но ты должна быть готова к испытаниям, которые тебе предстоят. Стоило мне заговорить о трупах, ты побелела как мел, а это никуда не годится.

— Нет, я вовсе… — выдавила из себя Лили и несколько раз судорожно сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатил ком тошноты.

Много раз она говорила себе, что бояться мертвецов глупо, так как они не могут причинить живым ни малейшего вреда. Но толку от подобного самовнушения было немного.

— Просто я боюсь крови, — пробормотала Лили. — То есть не боюсь, а… Меня начинает тошнить, потому что…

Девочка осеклась, осознав, что не в состоянии передать собственных ощущений.

— Не переживай, Лили. Тебя ведь зовут Лили, верно? — сказала мисс Дивайн, возвращаясь за прилавок. — Отвращение — это чувство, вполне естественное для всякого нормального человека. К тому же оно служит довольно ходовым товаром, — добавила она, снисходительно улыбнувшись девочке.

Лили в недоумении уставилась на стеколыцицу.

— Иногда излишек отвращения идет людям на пользу. Светские дамы нередко принимают дополнительные дозы этого чувства, чтобы похудеть или же сохранить фигуру. Деловым людям оно помогает более трезво взглянуть на собственный бизнес. В моей лавке отвращение никогда не залеживается. Разумеется, особенным спросом пользуется детское отвращение. Оно действует особенно сильно. Это и понятно. По мере того как наша душа отвердевает, чувства становятся менее острыми. А ты совсем еще дитя, так что можешь предложить мне товар отменного качества.

Лили окинула взглядом полки, закрывавшие стены лавки до самого потолка. На них теснились сотни, а может быть, тысячи крошечных бутылочек. И в каждой содержалось дистиллированное чувство, человеческое чувство, выставленное на продажу. По спине у Лили пробежал холодок.

— Мисс Дивайн… — начала девочка и тут же осеклась, борясь с неодолимым желанием выскочить из лавки вон и подождать доктора на улице.

В конце концов, почему бы ей не избавиться от отвращения? Может, кому-то оно и идет на пользу, но ей от него никакого проку. Страх заставляет ее заботиться о собственной безопасности, злость побуждает к решительным действиям, но отвращение? Всю жизнь оно ей только мешает. Будь она лишена этого чувства, могла бы с удовольствием глотать вонючую приютскую похлебку. А уж теперь, когда она стала помощницей доктора, отвращение ей и вовсе ни к чему.

— Это будет платой за посуду, необходимую твоему хозяину, — донесся до нее голос мисс Дивайн. — Так и укажем в контракте.

Хозяйка лавки вновь отмотала от рулона кусок бумаги и отрезала его стеклянным ножом. Лили молча наблюдала, как мисс Дивайн выводит строчки контракта. Стеклянная посуда в количестве трех предметов в обмен на чувство отвращения. Девочка не могла поверить, что все это происходит в реальности, голова у нее слегка кружилась. Сердце колотилось под ребрами, как пойманная птица. Тем не менее голос здравого смысла внушал ей, что сделка вполне разумна. Она поможет доктору, даст ему возможность продолжать исследования. А ей самой процедура не причинит ни малейшего вреда. И надо надеяться, ни малейшей боли.

Поборов все сомнения, Лили прижала свою печать к воску.

Мисс Дивайн спрятала контракт под прилавок и отдернула занавес, висевший в дальнем углу комнаты. За занавесом обнаружилось нечто вроде тесного чулана. Хозяйка осветила помещение лампой, и Лили увидела великое множество причудливо изогнутых стеклянных трубок, колб, реторт и мензурок. Посреди комнаты возвышалось какое-то диковинное приспособление квадратной формы, снабженное многочисленными шестернями и клапанами. Рядом с аппаратом стояло кожаное кресло, накрытое стеклянным колпаком.

— Садись, Лили, — распорядилась мисс Дивайн, поднимая колпак. — Не бойся, это займет всего несколько мгновений.

С трудом передвигая дрожащие ноги, Лили подошла к креслу и опустилась на него. Голос разума, убеждавший девочку в целесообразности сделки, смолк, волна страха накрыла ее с головой. В руках у мисс Дивайн оказалась маска из дымчатого стекла. Лили открыла рот, собираясь спросить, что это такое, но маска легла ей на лицо, лишив возможности говорить. Хотя Лили зажмурила глаза, она чувствовала, как стекольщица присоединяет к маске какие-то трубочки напротив ее рта, глаз и носа.

— Не двигайся, детка, — приказала мисс Дивайн и повернула на аппарате какую-то ручку.

Лили вскинула руку, чтобы сорвать маску и заявить, что передумала. Но тут поняла что уже поздно.

До нее донеслось мерное гудение. Аппарат заработал.

Поначалу Лили ничего не чувствовала. Потом в ушах у нее раздался какой-то свист, словно в комнату ворвался ветер. Свист становился громче и громче. Ветер наполнил голову Лили, он проникал все глубже и глубже…

А навстречу ему, из глубин ее существа, поднимались все чувства, которые она когда-либо испытывала: счастье, печаль, страх, злость, облегчение, безразличие. Каждое чувство, вспыхнув ярко, как молния, проникало в голову, и аппарат вытягивал его прочь через глаза и нос. Лили видела, как лабиринт трубок над ее головой наполняется какими-то разноцветными газами, которые переливались, как радуга.

Девочка пребывала в полном оцепенении. Не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, она наблюдала за игрой разноцветных вихрей, которые кружились в трубках все быстрее. Они сливались друг с другом, и лишь какой-то плотный темный газ, не участвуя во всеобщей круговерти, собирался в отдельной колбе. Лили догадалась, что это вещество — ее отвращение. Она чувствовала себя опустошенной, выжатой как лимон.

Шум, долетевший от дверей, привлек ее внимание. Лили увидела, что в комнату ворвался доктор. Он что-то кричал, но девочка так устала, что не могла разобрать его слов. Она хотела повернуть голову, но шея отказывалась ей повиноваться. Доктор бросился к аппарату и дернул какой-то рычаг.

Аппарат вздрогнул, гудение прекратилось. Вихри разноцветных газов устремились назад, в голову Лили. Девочке казалось, голова ее вот-вот лопнет. Вцепившись в маску, она пыталась сорвать ее со своего лица, а все чувства, которые ей довелось испытать в жизни, теснились внутри ее существа. Смеясь и рыдая, замирая от страха и радостно улыбаясь одновременно, Лили вскочила с кресла. Рядом раздался треск разбитого стекла. Доктор крушил реторты и колбы. Маска упала с лица Лили и разлетелась на куски.