Фред Саберхаген - Книга мечей

Марк заметил, как его тень на стене удлинилась, и понял, что солнце садится. «Нет, этой ночи мне не пережить, — подумал он. — Я просто-напросто замерзну». Вопреки предчувствию неизбежной смерти (а может, наоборот — благодаря ему), он вдруг ощутил твердую уверенность, что очень скоро встретится с Вулканом. Но мысли о смерти и о встрече с настоящим богом совершенно не пугали. После смерти брата и отца он на время потерял способность бояться чего-либо. Только теперь Марк понял, что с того самого момента, когда поднял лежавший в пыли на деревенской улице меч, он делал все ради того, чтобы однажды поднять его против Вулкана. Сразиться с ним и… и тогда — все.

Марк подбросил в огонь еще несколько толстых веток и свернулся рядом с ним клубочком. Он впитывал в себя тепло, стараясь хоть немного подпитать свои силы, которые были уже на исходе. Одеялом ему послужило все то же полотно.

Когда он проснулся, кругом было темно, лишь в вышине горели миллионы звезд и рядом янтарно мерцали последние угольки его костра. Только сейчас мальчик почувствовал, как он замерз. Даже для того чтобы повернуться на своем ледяном каменном ложе, чтобы хоть чуть-чуть отогреть спину, ему пришлось приложить неимоверные усилия. Лицо и плечи замерзли меньше всего, так как были ближе к костру, но стоило ему перевернуться, как на них сразу же дохнуло холодом. Марк знал, что должен приказать себе встать, размяться и принести еще топлива. Он все это прекрасно понимал, но чувствовал, что больше не в силах и пальцем шевельнуть. Откуда-то изнутри поднялась волна озноба, а вместе с ней пришло ясное осознание того, что утра ему уже не дождаться. Но это не имело никакого значения.

«Вставай и поддерживай огонь. Это тебя спасет».

Марк испуганно вздрогнул и даже приподнял голову: этот приказ, казалось, произнес кто-то совсем рядом. Голос был незнакомым, но в нем чувствовалась привычка повелевать, и он разогнал оцепенение. Сделав одно движение, Марк почувствовал, что он еще в силах шевелиться, и осторожно сел. Растерев руки, чтобы хоть немного вернуть пальцам гибкость, он встал сначала на колени, а потом, морщась от боли, поднялся на казавшиеся ему задубевшими колодами ноги. Потихоньку ему удалось слегка размять тело и собрать достаточно хвороста, чтобы костер снова весело запылал.

Марк вновь завернулся в полотно, пристроился поближе к огню и стал растирать лицо. Когда он наконец отнял руки от лица, оказалось, что его со всех сторон окружают высокие молчаливые фигуры. Чересчур высокие, чтобы быть людьми. Но Марк слишком замерз и устал, чтобы хотя бы удивиться тому, что наконец-то встретился с богами лицом к лицу. Вот только который из них Эрдне — тот, к кому его мама чаще всего обращала свои молитвы?

И тут одна из богинь (кто она — мальчик понятия не имел) заговорила:

— Зачем ты принес этот меч обратно, смертный? Он нам здесь не нужен.

— Я принес его ради своего отца. — Марку было совсем не страшно, и его нисколько не волновало, как будут восприняты его слова. — Много лет назад его искалечили из-за этого меча. А теперь этот меч его убил. И брата моего он тоже убил. А меня заставил бежать из родного дома. Он натворил уже достаточно. Мне он не нужен.

Волна легкого недоумения пробежала по кругу, и боги заговорили все сразу, очевидно обсуждая его ответ. Марк смотрел на их почти что скрытые от него полумраком лица и видел лишь движения губ — смысла слов он не понимал. Но затем другое божество назидательным тоном заявило:

— В любом случае тебе уже пришло время оставить отчий кров. Ты что же, собирался всю жизнь быть мельником и охотником за кроликами?

— Да, — не задумываясь, ответил Марк. Но еще прежде, чем ответ вылетел из его уст, он понял, что это не совсем правда.

В разговор вмешался еще один бог:

— Этот меч пока не проявил и сотой доли своих возможностей. Да как ты вообще смеешь судить о подобных вещах?

— Совершенно верно, — поддержал его новый голос. — Этот меч был отдан кузнецу Джорду, затем Джорду-мельнику, а после должен был перейти к его старшему сыну, а после к тебе, смертный. И теперь он твой. Но дан он тебе вовсе не для того, чтобы ты просто принес его обратно. О нет! Даже оставив в стороне вопрос о хороших манерах, мы…

— …не можем его взять, — подхватил другой бог. — Он был уже раз использован, а использованные дары не возвращают!

— Дар? — От ярости Марк вскочил на ноги: злость придала ему сил. — И вы называете это даром? После того как в плату за него отрезали отцу руку? Дар!

Огромная, словно ствол старого дерева, рука взметнулась в указующем жесте:

— Он один в ответе за это. Мы ничего такого не хотели.

И говоривший мощным толчком в спину выпихнул Вулкана в центр круга. Только сейчас Марк наконец узнал бога-кузнеца. Толчок был так силен, что хромой бог потерял равновесие и с трудом устоял на ногах. А незнакомый обличитель продолжил:

— Неужели ты думаешь, юный смертный, что мы после всего того, что нам стоило заставить Хромого выковать эти двенадцать мечей для нашей игры, позволим им пребывать в бездействии? Это приведет ко многим бедам.

Для игры… Для игры?

— Вы все мне просто снитесь! — в отчаянии закричал Марк.

Но никто из стоявших в круге богов и не подумал удостоить его ответом.

— Ну а что вы будете делать с мечом?! — еще громче крикнул мальчик. — Что с ним будет, если я откажусь его хранить?

— А это уже не твое дело, — раздался ледяной ответ.

— Полагаю, мы найдем, кому его передать.

— И в любом случае не смей говорить с богами в подобном тоне.

— А почему бы мне не говорить так, как хочу? Вы все мне только снитесь! А что до меча, то теперь это уже и мое дело, что с ним…

— А тебе разве никогда не снились реальные люди или реальные события?

Внезапный порыв ветра бросил дым костра прямо Марку в лицо, и он, зажмурившись, зашелся кашлем. Но когда он снова открыл глаза, фигуры богов по-прежнему стояли вокруг него.

— Да если нам и пришло желание поиграть, то кто ты такой, смертный, чтобы запрещать нам это?

По кругу прошелестел ропот одобрения.

Марк снова ощутил приступ ярости, но сил уже не было. Мышцы непроизвольно расслабились, и он откинулся на согретую костром стену. Вопреки его желанию, веки сами опустились и стали такими тяжелыми…

— Игра?.. — прошептал он.

— Я считаю, — раздался вкрадчивый голос прежде не вмешивавшейся в разговор богини, — что этот Марк, этот упрямый сын тупого мельника, за все, что он уже успел натворить, а также за проявленную им непочтительность и за его наглое вмешательство в наши дела заслуживает смерти. Сегодня же ночью.