Константин Ветошко - Три грани рока

Между тем, аристократ, не обращая ни на кого внимания, невозмутимо ожидал начала испытания. Вот он сделал небрежный жест рукой, и под рокот грома с его пальцев сорвалась яркая молния, ударившая в камни мостовой. Потрясенный вздох пронесся над площадью. Многие студиозы и молодые преподаватели на галереях повскакивали со своих мест. Но большинство опытных магов остались невозмутимы. Только что необученным юношей было продемонстрировано полноценное боевое плетение, но подобные случаи истории были известны, пусть и случалось они не чаще нескольких раз в столетие. Только что с блеском прошедшего испытание аристократа поздравили, как и всех до него, а церемония продолжилась в обычном порядке.

Вот в центр площади вышел могучего сложения детина. С внушительным телом абсолютно не сочеталось молодое и веселое лицо. Юноша долго не мог ничего сделать, и сияние вокруг него уже угасло, но вот Винстон наконец увидел сгусток света. Однако направлен он был в сторону от полотнища на шесте, и оно осталось висеть неподвижно. Увалень понуро направился к другим неудачникам, но тут вперед шагнул один из адептов и обратился к нему:

— Постой, ты принят. Поздравляю.

Над площадью разнесся удивленный шепот, и служитель Воздуха пояснил:

— Он сумел направить поток сырой силы, вот только не в ту сторону. Защита не дала вам почувствовать порыв ветра, но, уверяю вас, опытные адепты отчетливо чувствуют любое плетение или даже такое вот действие. Когда-нибудь этому научитесь и вы.

Винстон стоял пораженный. Они что, не видят потоки силы!? Ему казалось, что этим умением наделены все адепты. И вот выясняется, что это удел немногих, а возможно, эта способность и уникальна! От мысли, что он может владеть чем-то, что неподвластно больше никому, у Винстона перехватило дух. Он пообещал себе первым делом после поступления разобраться с этими способностями, выяснить, являются ли они уникальными, и понять, как их лучше использовать.

За сладкими мыслями о собственной уникальности Винстон даже не заметил, что испытание плавно подошло к концу, а он остался единственным, кто еще не выходил в центр площади. Лишь все более громкий удивленный ропот заставил его встрепенуться. Юноша спешно заковылял в центр площади, подволакивая покалеченную ногу. Откуда-то справа раздалось насмешливое улюлюканье. Винстон пытался не обращать ни на что внимания, взять себя в руки и сосредоточиться перед этим судьбоносным моментом, но у него плохо получалось. Мешала ноющая боль в ноге, выкрики окружающих, собственные эмоции, которые, казалось, грозили разорвать его изнутри, настолько они были противоречивы и сильны.

Взмах руки одного из адептов — и Винстон увидел сияние, растекшееся вокруг него. Юноша, не теряя времени, потянулся к этой силе, стараясь задать ей хоть какое-то направление, но она предательски ускользала от него. Сердце в груди бухало, словно кузнечный молот, стало трудно дышать, Винстон запаниковал. Он раз за разом пытался до мельчайших подробностей восстановить в памяти тот момент, когда сумел порывом воздуха раскидать оборванцев, и повторить это. Но, как и в доме Тидша, его усилия были бесплодны.

Минута, между тем, пролетела, и Винстон видел, как таяли последние ручейки свечения вокруг него, знаменуя полный и окончательный крах всех планов и надежд. С пониманием этого к юноше пришли спокойствие и отрешенность. Он уже не обращал внимания на окружающих, а его эмоции были вымыты жгучей обидой на самого себя. В эти мгновения Винстон прощался со своей самой заветной мечтой. С того дня, когда он понял, что больше никогда не сможет не то что бегать, а даже быстро ходить, для юноши осталась только одна отрада. Винстон верил, что сможет стать адептом Воздуха и рано или поздно воспарит над землей, чтобы окунуться с головой в восторг бешеной скорости полета. Только эти мечты давали ему силы примириться с увечьем, не пускали в его душу яд безразличия и апатии.

Винстон стоял и смотрел в ясное небо. Он так желал окунуться в эту голубую бездну, воспарив не столько над землей, сколько над собственными страхами и неуверенностью, так мечтал раскинуть крылья, навсегда распрощавшись с чувством ущербности… Не осознавая, что делает, Винстон потянулся вверх к небу, и ему показалось, что оно тоже тянется ему навстречу. Он не слышал грохота падающих стульев, опрокинутых вскочившими на галереях, и криков удивления среди собравшихся. Он просто тянулся навстречу своей мечте. А изумленные адепты и студиозы наблюдали, как робкий хромой юноша медленно взмывает вверх.

Опьяняющее чувства полета было недолгим. Внезапно словно исчезла невидимая опора, толкавшая Винстона вверх, и он с коротким криком рухнул с двадцатиметровой высоты. Защитное заклинание не сплоховало, и вместо камней, которыми была вымощена площадь, его встретила мягкая воздушная перина, принявшая в себя юношу и бережно опустившая его на землю. Он неуверенно сделал пару шагов, поморщившись от боли в ноге. Вперед шагнул ректор и ласково обратился к нему:

— Поздравляю, вы прошли испытание, юноша.

И уже обращаясь ко всем собравшимся, ректор продолжил:

— Что ж, добро пожаловать в Конд'аэр. Сейчас все поступившие пройдут за моим заместителем — проректором Тарумом, — он указал на того самого адепта, которого Винстон поначалу принял за ректора. — Он разделит вас на группы и представит кураторов, которые подробно все вам расскажут и покажут.

Площадь пришла в движение. Провалившие испытание с опущенными головами побрели к выходу, а счастливчики, наоборот, радостно столпились вокруг статного седовласого адепта. Винстон, пожалуй, единственный по-прежнему оставался на месте. Он не мог поверить в то, что все уже позади. Он принят! Более того, он сумел подняться в воздух! А значит, рано или поздно сможет освоить необходимые для полета плетения и впервые после той страшной ночи обретет шанс почувствовать себя полноценным, оставить на земле ощущение ущербности и насладиться бешеной скоростью!

Наконец сбросив оцепенение и преодолевая запоздавшую нервную дрожь, Винстон присоединился к обступившим проректора. Тот уже закончил свою витиеватую и торжественную поздравительную речь и теперь, руководствуясь одними ему понятными критериями, делил студиозов на группы. Всего их получилось пять — примерно по двадцать человек в каждой.

Винстон с интересом оглядел тех, с кем ему предстояло учиться ближайшие пять лет. Две трети группы составляли девушки, что отражало их общую долю среди всех поступивших. Новоиспеченные ученицы уже успели сбиться в этакую оживленно щебечущую стайку и активно обсуждали остальных студиозов. На Винстона они в основном старались не смотреть, чему он сам был только рад, ведь во взглядах, которыми девушки его все же удостаивали, легко читалась неприкрытая жалость к калеке.