Лора Вайс - Весна

- Что же это? Я и не человек вовсе? – нахмурилась дева.

- Ты вроде человек, а вроде и нет. Да и не велика ли разница? – пожал плечами тот. – Важнее другое, ты готова к тому, для чего была рождена.

- К чему же?

- К борьбе с силой нечистой.

Смотрела на Бога-воителя Весна и понять не могла, шутит ли он с нею, али правду говорит, покуда Перун то и дело похихикивал, очами сверкал да взорами пытливыми одаривал.

- Тут вот какое дело, - продолжил Перун. – Пошла молва, мол, демон в лесах здешних завелся. Молва и до нас дошла. Говаривают, беду этот злыдень творит, добрых людей обижает.

- Так здешние леса нечистью полнятся.

- Так-то оно так, - очередной раз ехидно улыбнулся Бог. – Токмо мы не давали на то позволения. Возьмем лешего, он дух полезный, да, может и побуянить, людям следы попутать, но лес бережет, к добру тянется. Али вот - кикимора, тоже полезная. Даже черт свою работу делает -охальников наказывает за деяния лихие. А вот демон – это уже дело рук злых братьев наших. Не все же Боги добротою и благородством отличаются, есть и те, кто злобу на сей мир затаили, и вред хотят нанести. Посему и творят беззаконие, создают демонов, а те кровь людям портят. И дабы бороться с ними, нужны воины светлые, кои мудростью своей, умениями и красотою будут сражать иродов.

- Выходит, я и есть воин?

- Выходит, - довольно кивнул Бог. – Ты владеешь большим сердцем, светлым умом и норову будешь непростого.

- И кто ж демон тот, с кем сразиться мне суждено? Где его искать?

- А не надо искать, он еще чуток и сам к твоим ногам падет, - захохотал Перун так, что на небе молния средь ясного неба засверкала. – Демона сего Ланом называют. Эту нечисть Велес сотворил, дабы людей добрых стращать. Негоже ему по земле хаживать. Сила евонная с каждым днем растет, темный Бог ему разум дурными мыслями засоряет, ежели не совладать со зверем, то наступят времена темные для людей. Распространит свою волю Велес с приспешником, завладеет землей и тогда даже мы не помощники.

- Но покой я-то вам? Вы Боги, вы можете сами миром править.

- Не пристало светлому воину Богам перечить, ежели говорю - должна, значит, так тому и быть. Да и к лицу ли мне за демонами Велеса гоняться?

- Лан не такой, - вдруг встала дева и отошла к дереву. – Он леса бережет, духов уважает.

- Не позволь затуманить свой разум, Весна. Злые духи могут в душу влезть, совратить, да на свою сторону сманить. Тогда поздно будет, - брови Перуна сошлись у переносицы, борода дрогнула. – Не хочешь ли ты сказать, что прониклась к нему? А?

- Какой там? – отмахнулась дева.

- Вот и славно. Ах, чуть не запамятовал, - топнул сапогом оземь Перун и у ног Весны появился золоченый колчан со стрелами, да лук тисовый. – Оружие твое, бери, не робей.

Подняла дева с земли подарок божественный, сердце тогда застучало, глаза заблестели. А лук-то в руках аж засиял светом особенным.

- Стрелы здесь непростые, - продолжил тот. – Силу они в себе несут светлую. Одна такая стрела и любой демон с душой распрощается.

Поднялся Перун и молвил на прощание:

- Я повелел тебе освободить здешние леса от нечистой силы, так не посрами меня. Ежели не исполнишь наказа, то приду я уже по твою душу.

И обратился Бог огненным шаром, и взмыл в небо, да скоро исчез. А Весна так и осталась стоять с луком в руках. В голове тогда зазвенело, в ушах засвистело, сердце заныло. Опустилась она на землю и зашептала:

- Да что же это делается? Как я его убью-то? Это ж против совести придется пойти, против воли своей. Не буду торопиться, обожду еще …

Сейчас же кинулась она к большому дубу, да принялась руками землю рыть. Спрятала в яму лук и колчан, прикрыла землицей, и кустик посередке воткнула, чтобы не забыть, где оружие спрятала, а после поднялась, лукошко взяла и пошла в сторону волшебной дубравы. Неспокойно на душе было у Весны, все мысли вертелись вокруг сказанного Перуном. Но с Богом-то спорить последнее дело. Прав он в том, что зверь людей добрых обижает, вот и отца ее чуть не задрал. А с другой стороны, Лан из лесу заколдованного не выходит, держится своей земли, так зачем же убивать его?

Сидела дева у костра до самого вечера, все на огонь глядела, тот потрескивал, языки огненные трепетали, искорки в воздухе летали. Скоро и Лан вернулся из чащи, принес он кабанчика да возложил у ног пленницы, но Весна и виду не подала, что заметила. Тогда присел подле нее зверь, покашлял ради приличия:

- Ты чего пригорюнилась? – заговорил вкрадчиво. – Болит чего? Может хворь какую подхватила? Али по дому тоскуешь?

- Не угадал, - печально усмехнулась краса, не отводя глаз от огня.

- Ну раз здорова, в тоске не маешься, может, займешься полезным делом, - и он пододвинул к ней кабанчика. – Зря что ль я его по лесу гонял.

- Будет тебе кабанчик, - как-то задумчиво молвила дева. – А вот ты мне скажи, - обратила свой взор на него. – Кто родители твои? Али ты создание Велеса?

Тут Лан погрустнел, в землю уставился, но Весна опередила:

- Не серчай на меня, я ж просто узнать тебя хочу. Но коль не желаешь говорить, то и не надо.

- Я не серчаю. Горьки те воспоминания.

- Так поделись, глядишь, легче станет.

- А ты взаправду знать хочешь? – с надеждой посмотрел на нее Лан.

- Хочу. Мы ж с тобой уже нечужие друг дружке. Ты обо мне все знаешь, а про себя таишься.

- Ну, коли не шутишь, поведаю историю, - и он уселся на полено, подкинул в огонь хворосту. – Отца мне знать не довелось, но вот матушку помню. Пришлой она была, деревенской. Жили мы с ней в чаще, к людям не совались, покуда получился я уродливым, да и замашки были звериные. Кому понравится смотреть на дитя, что на четвереньках бегает, царапается и на дичь кидается. А про таких, как моя мать говаривают, мол душу она силе нечистой отдала и акромя беды от нее боле ничего ждать не приходится. Но когда я встал на две ноги и начал речь людскую понимать, то решилась матушка на отчаянный поступок, захотела родню свою проведать и меня показать, глядишь, сжалятся, примут обратно. Тяжко ей было в лесу одной-то. И пошли мы в деревню. В тот вечер гроза нешуточная разыгралась, Перун небо в клочья рвал, не щадил. И явились мы к избе, встали на пороге, мать постучалась. Стоит, помню, меня успокаивает, а у самой сердце выскочить готово. Мне-то и в лесу хорошо было, зверей я понимал, те меня не боялись. Дверь отворила старуха, а как узрела нас, такой вой подняла, что все соседи из своих домов повыскакивали, - и тут Лан замолчал.

- Что дальше-то? – подалась к нему дева.

- А дальше на нас собак спустили. Сначала вышел из дому отец моей матери с бабкой, глянул на дочь свою одичавшую, да на дитя ее перевертыша, а после сразу собак и спустил. Я-то быстро бегал, но вот матушка. Подрали ее псы, покусали. Еле ноги мы унесли, токмо мать после этого последние силы растеряла. Раны заживали плохо. Умерла она, спустя десять дней, - у зверя глаза заблестели. – И я один остался, но тут случилось чудо, меня Велес нашел, воспитал и наказал беречь земли здешние от невежд. Сказал, помни мол злобу людскую, никогда не забывай. Твое место тут, здесь твой дом.