Николай Воронков - Реалити - шоу

Не, похоже, я зря её спас от бандитов. Наоборот, надо найти «хороших» бандитов и продать её в рабство, а то ведь задолбает свое жалостью и добрыми словами! А может и не надо никого искать? Сам украду, сам письмо напишу, сам и выкуп потребую. Только надо делать это по возможности незаметно и ненавязчиво, чтобы киношники раньше времени не догадались.

На лице невольно появилась улыбка. «Что бы такого сделать плохого?». Когда у меня будет собственный герб, обязательно прикажу вырезать этот девиз! Зря они для съёмок выбрали именно меня — у меня аж на душе полегчало в предвкушении будущих гадостей. Уже улыбаясь, я забрался на коня и поскакал вслед за коляской Вероны.

***

Насладиться предвкушением будущих подлостей помешала проза жизни. Как только выбрались за околицу, наш отрядик ускорил движение, а я обнаружил, что совершенно не умею ездить на лошади. Некоторый опыт у меня всё-таки был, но выяснилось, что конь наёмника — это совершенно не то же самое, что флегматичная кобыла на конной прогулке. Мой всё время пытался обогнать остальных, а когда я его осаживал, начинал злиться и пытался укусить меня за ногу. Следующей проблемой стало седло. То ли его так и проектировали, то ли длина стремян была неподходящей, но вместо комфорта кресла я фактически оказался в стоячем положении. Ноги нараскоряку, никакой амортизации, и при каждом толчке довольно чувствительный удар между ног. Я попытался поджать ноги и усесться поудобней, но, лишённый поддержки стремян, теперь при каждом толчке или резкой смене направления движения с трудом удерживался от того, чтобы не свалиться. Яркая иллюстрация в духе: «Как мешок с …». Так я и ехал, то опуская ноги, то поджимая их, и с завистью поглядывая на остальных, которые двигались как настоящие кентавры. Ещё одной неожиданной проблемой стал собственный посох. Вроде мелочь, но весил он килограмм 5–7. Всё время держать в руке — надоедает. Никакого упора для копья на стремени я не нашёл. Ничего, напоминающего крепление для меча, тоже не было. Попробовал просто положить горизонтально на собственные бёдра, но при каждом толчке палкой по ногам… Вроде и удары не очень сильные, но минута за минутой, час за часом, по одним и тем же местам…

Когда остановились на днёвку, я с трудом слез с коня. Небрежно бросил поводья одному из наёмников. Тот с удивлением посмотрел на меня, потом, как бы спрашивая совета, на старшего. Тот чуть кивнул.

Уже не обращая на них внимания, я отошёл в сторонку и улёгся на землю, пытаясь выпрямить ноги. Это удалось, но ощущение бочки, привязанной между ног, осталось.

Остальные выглядели гораздо лучше. Шустро запалили костерок, сварили похлёбку. Наёмники держались дружелюбно, но субординация прослеживалась чётко. Сначала накормили Верону, потом налили себе, а остатки поделили между мной и возничим с коляски Вероны. Можно было возмутиться — приравняли будущего героя к извозчику — но это было бы как-то по-детски. Поев и немного передохнув, я первым делом направился к своему коню. Немного покумекав, разобрался с регулировкой стремян и настроил под себя. Потом сделал ревизию сумок и очень обрадовался, найдя моток верёвки. Сделав петли на верх и низ посоха, забросил его за спину на манер ружья. Тоже не фонтан — верёвка была узкая, но хотя бы по ногам не будет бить.

Вечером ситуация повторилась с небольшими отличиями. Я снова барским жестом бросил поводья наёмнику, Вероне поставили небольшую палатку, и она после ужина почти сразу легла спать. Остальные уселись у костра и просто глядели на огонь.

— Гордан, — вдруг заговорил старший — леди Верона не прогнала тебя, а ты не сбежал. Так что давай знакомиться. Меня зовут Текло. Остальных — Инбис, Олаф, Карто и Шунс. Возницу — Унчу.

Я пожал плечами — ни с кем дружить я не собирался, так что и имена мне были не очень-то и нужны.

— Я заметил, — продолжил Текло — что ты не стал сам заниматься конём, а просто передаёшь поводья нашим. Возможно, твоё имя и род дают тебе право так поступать в обычной обстановке, но у нас принято, чтобы каждый сам ухаживал за своим конём.

— Всё правильно, но из «своего» у меня только то, что на мне.

— Пока ты едешь с нами — конь твой, так что изволь ухаживать за ним сам!

— Ты хочешь мне приказать? — мне даже стало смешно, что так быстро появился повод расстаться.

Текло насупился.

— От того, насколько ты подружишься с конём, может зависеть твоя жизнь в бою.

Какой-то резон в его словах был, и я вынужден был признаться.

— Я не против ухаживать, но я просто… не знаю как это делается.

— Ты настолько высокороден, что за тебя это делали другие?!

— Я не знаю и не помню. Но если мне покажут, то я могу попробовать.

— Если дело только в этом, то мы тебе поможем — Текло немного помолчал — После утреннего разговора у меня возникли вопросы.

Я молча ждал продолжения.

— Я не очень верю в приметы, но нас позвали для сопровождения, и для нас не очень приятным открытием стали слова о том, что на леди Верону уже нападали.

— А что в этом такого особенного? Нападения на дорогах такая редкость?

— К сожалению нет. Редкостью являются требования выкупа. И ещё большей редкостью является самостоятельное освобождение таких пленников, да ещё и с уничтожением банды.

— Раз вы всё знаете, какие могут быть вопросы?

— К сожалению, у местных мы узнали в общих чертах, очень поздно и не успели связать эту историю, больше похожую на сказку, с тобой и леди Вероной. Может, поделишься подробностями?

— Да рассказывать особо нечего. Видимо, меня хорошенько стукнули по голове, поэтому я помню себя только с того момента, когда очнулся на поляне, заваленной трупами. Потом меня захватили в плен, ещё раз дали по голове, а затем напоили каким-то снадобьем, которое что-то делает с памятью и сознанием. После этого я начал заговариваться и меня сочли неопасным. Когда удалось освободиться от кандалов, я всех убил, привёл Верону в ближайшую деревню, а сам ушёл. Собирался отправиться путешествовать, а тут вы позвали меня «для численности». Вот собственно и всё.

— Сколько их было?

— Кого?

— Бандитов.

— Живыми я видел десятерых. Нет, двенадцать. Двоих я потом отпустил.

— Почему?

— Опасности они уже не представляли.

Наступила тишина. Меня внимательно разглядывали

— Если верить твоему рассказу, то ты великий воин. Однако непонятно, почему ты решил оставить леди Верону, почему вырядился как бродяга и почему ты остался жив.

— Про воина не знаю, дерусь как умею. Почему решил уйти — об этом я не хочу говорить — это только моё. И в чём моя вина, если я остался жив?