Андрей Посняков - Шпион Темучина

Перехватил поудобнее заступ…

– Ну, хватит копать! – осадив коня прямо напротив Баурджина, приказала Дикая Оэлун. – Мне не нужны лишние мертвецы – так и быть, оставайтесь живыми!

Могильщики переглянулись.

– Да, да, живыми, – разбойница усмехнулась, – авось, пригодитесь.

Странное человеколюбие атаманши, как тут же выяснил для себя нойон, объяснялось просто – не солоно хлебавши вернулась погоня. Барсэлук – или кто он там? Собака? – бежал, скрылся, и теперь Дикая Оэлун рассматривала попавших в ее руки пленников в качестве возможных заложников, если вдруг захочет отомстить Джамуха или… или Черный Охотник. Да, скорее всего, так и обстояли дела.

К удивлению Баурджина, всех погибших – и своих, и чужих – лиходеи похоронили достойно. Один из разбойников – высокий представительный бородач в черном тэрлэке, подпоясанном железными звенящими цепями – веригами, – даже прочел заупокойную молитву. И все – даже возможные язычники – почтительно слушали, обнажив головы. Затем под заунывное пение того же бородача быстро забросали могилу землею, утвердив на возвышении несколько круглых камней, а из более мелких камешков аккуратно выложили крест.

Сама Дикая Оэлун тоже помолилась, после чего, резко вскочив в седло, махнула рукою – пора. Погрузив награбленную добычу на лошадей, разбойники привязали к седлам и пленников, после чего дружно поскакали прочь.

В зияющей голубизне небес ярко светило солнце, освещая сопки, поросшие смешанным лесом, отражаясь в широкой сверкающей ленте реки, петляющей меж высокими берегами. Вокруг, средь зелени трав, алели маки, желтели одуванчики и купальницы, нежным пурпуром цветков рвался к небу буйно разросшийся иван-чай. Со склонов холмов легкий ветерок приносил сладковатый запах клевера.

Ехали недолго, уже к полдню все спешились и, резко свернув направо, в сопки, дальше пошли пешком, ведя коней под уздцы. Шумели березы. Прозрачное небо подпирали лиственницы и кедры. Пахло смолой и цветущим шиповником, жужжали шмели, а где-то совсем рядом увлеченно колотил по стволу дятел.

Чаща постепенно становилась все гуще, вскоре и вовсе стемнело – солнечные лучи гасила темно-зеленая тень. Узкая, змеившаяся меж деревьев тропинка привела путников к небольшому ручью, у которого был сделан привал. Напоив, пленников отвели в искусно замаскированную пещеру, где и оставили, завалив тяжелыми камнями вход.

– Без особых затей, но надежно, – прокомментировал вслух Баурджин. – Попробуй выберись, никаких сил не хватит.

– Думаю, они к тому же оставили где-нибудь часового.

– Конечно, оставили, Гамильдэ! А как же?!

– Разбойница… Красивая! Очень! Такую б жену! – Жарлдыргвырлынгийн, а попросту – Жорж, молча привалился спиной к стене пещеры и закрыл глаза.

– Правильно, – одобрительно кивнул нойон. – Лучше поспи, чем говорить такие речи. Ишь, жены-разбойницы захотелось… Поспим. Восстановим силы, кто знает, может быть, они нам очень скоро понадобятся. Кстати, тут и подстилка имеется. Курорт!

– Что? – шепотом спросил Сухэ у Гамильдэ-Ичена.

– Не знаю, – покосившись на Баурджина, так же, шепотом, отозвался юноша. – Нойон много непонятных слов знает.

– А!

Баурджин прикрыл глаза и задумался, пытаясь подвести некоторые итоги. Убитых погонщиков было, конечно, жаль, но не они были главной потерей. Повозки с товарами! Без них выдавать себя за торговцев не имело смысла. А тогда – за кого? За тех же торговцев, только ограбленных? Поверят ли? Попросят доказательств, а кто их пленникам даст? Разве что Дикая Оэлун выпишет справку: так, мол, и так дана таким-то сяким-то в том, что они честные торговцы, ограбленные вверенным мне бандподразделением. Баурджин усмехнулся. Интересно, долго их здесь будут держать? Впрочем, нет – вопрос поставлен неверно, прямо сказать – тактически и стратегически безграмотно. Каким образом отсюда поскорей смыться – вот какие задачи сейчас ставить надо!

– Гамильдэ!

– Да, нойон?

– Подползи ящеркой к камешкам, полежи, послушай… Только осторожно.

Гамильдэ-Ичен зашуршал соломой. Затих.

Баурджин ненадолго задремал, настолько чутко, что прекрасно слышал каждый, даже самый тихий, шорох. Услыхал и когда подполз Гамильдэ-Ичен, открыл глаза:

– Ну?

– Их там двое, нойон.

– С чего так решил?

– Слышал, как разговаривали. О чем – не знаю, ветер.

– Где они?

– Шагах в десяти от камней, под лиственницей. Там, из-за камней, видно.

– Видно, говоришь? – Баурджин встрепенулся, прогоняя остатки сна. – Ну, пойдем, взглянем.

Они осторожно подобрались к заваленному камнями входу. Как и сказал Гамильдэ-Ичен, камни были уложены неплотно, сквозь узкие щели прекрасно просматривалась небольшая полянка перед пещерой, кусты можжевельника, папоротники, лиственница. Ага, вот они, субчики! Валяются, как колхозники после подсчета трудодней.

В папоротниках, под лиственницей, прислонившись к широкому стволу, в непринужденных позах расположились охранники – двое молодых парней в поношенных летних тэрлэках и узких шерстяных штанах. Босые, но с копьями и саадаками. Так просто не вылезешь – изрешетят стрелами.

– Ну, посиди еще. – Баурджин похлопал юношу по плечу. – А я пройдусь посмотрю – что тут за пещера?

– Ничего хорошего, – шепотом отозвался Гамильдэ-Ичен. – Я уже проверял.

Парень оказался прав – пещера имела в длину всего пятнадцать с половиной шагов при ширине десять. Баурджин, правда, попытался копнуть рукой стену – напрасные хлопоты. Гранит, однако, или какой-то другой твердый минерал.

– Вот, правильно, нойон! – встрепенулся проснувшийся Сухэ. – Надо копать!

Да, тебя только тут не хватало, парень. Как там пословица-то про молчащего дурака? Промолчит – сойдет и за умного?

Баурджин обернулся:

– Копать? А ты что, метростроевец?

– Кто, нойон?

– Проехали… Так всю сопку можно прокопать, никакого толку не будет. Расскажи-ка лучше, о чем это вы с нашим гостем ночью беседовали?

– С каким гостем? – Парнишка вздрогнул. – А, с Барсэлуком. Хороший парень. Все меня про Темучина расспрашивал – хочет к нему податься. Я и рассказал, почему б не рассказать хорошему человеку?

– Действительно, – нойон сплюнул, – почему? Ладно, не мешай пока… Чапай думать будет!

– Чего?

Баурджин раздраженно отмахнулся.

Лежал – сыровато, правда, и жестко – думал. Днем, похоже, ничего не получится, а вот ночью… Интересно, на оправку выводить будут или прямо тут? Хорошо б, выводили…

– Сухэ!

– Да, нойон!

– Иди к выходу, попросись по большому делу!

Алтансух вскочил с неожиданным усердием – видать, давненько парню хотелось. К удивлению Баурджина, стражи его просьбе вняли, хотя и не сразу – немало пришлось покричать. Поднялись, поднатужившись, отворотили каменюку… ага, использовали в качестве рычага еловый ствол. Ясно…