Трон тысячной лжи - Рейчел Хиггинсон
— Хвала Свету, — эхом разнеслось по комнате.
Я взглянула на Катринку, чтобы посмотреть, заметила ли она, каким странным было обращение Тирна, и обнаружила, что она сжимает скатерть на коленях, костяшки пальцев побелели от напряжения.
Тирн поднял свой кубок с вином и чокнулся с ним вилкой.
— За нашу будущую королеву, — сказал он с усмешкой. — Да здравствует она.
Комната огласилась криками:
— Ура, ура!
Некоторые из монархов даже поддержали мнение Тирна. Но многие из них сидели неподвижно, уставившись на меня поверх нетронутого вина. Я знала, что не все почувствовали внезапное пробуждение Тирна к верности.
Я оглядела комнату, отчаянно желая поймать взгляд Тейлона и иметь хотя бы одного верного союзника в комнате. Вместо этого мой взгляд наткнулся на холодный взгляд Раванны Пресидии. Она даже не сидела за столом с остальными участниками вечеринки. Вместо этого она стояла в углу комнаты, зажатая между слугами, широкая улыбка растягивала её алые губы.
Когда я обратила на неё внимание, она опустила подбородок, признавая меня. Затем я молча похлопала за то, что, как я могла только предполагать, было моим будущим успехом.
Мне хотелось бы воспринять её драматизм как знак уступки. Что какое бы соперничество ни было между нами раньше, оно исчезло навсегда. Может, я ей и не нравлюсь, но однажды я стану её королевой. Сейчас она мало что могла с этим поделать.
Но я знала, что это не так. Раванна почти захватила Место Силы. Если бы я не появилась тогда, когда появилась, она была бы будущей королевой державы.
Любой, кто встречался с ней, знал, что она не из тех людей, которые легко отступают. Или мягко.
Что бы это ни было между нами, это только начиналось.
Тирн сел, и слуги сразу же отошли к краям стола, где начали подавать второе блюдо, гнездо из ломкой лапши с золотистым яйцом селкита, лежащим посередине. Когда ложкой стукали позолоченную скорлупу, яйцо раскалывалось, выплескивая жидкую массу, ставшую красной от специй. Это был настоящий кулинарный подвиг, и я знала, что Оливер будет в восторге от него.
Рядом со мной Катринка издала удивленный звук, когда её скорлупа раскололась, а затем быстро растворилась в лапше, мгновенно сделав её мягкой и съедобной.
Повернувшись к ней, я не смогла удержаться от улыбки.
— Удивительно, не правда ли?
— Я никогда не видела ничего подобного, — призналась она, в её голосе все еще звучал благоговейный трепет. — Барстус слишком… практичен для чего-то подобного.
— Даже в праздники? — спросила я. — Конечно, дворцовый шеф-повар приготовил бы что-нибудь… — мой голос затих, когда я поняла свою ошибку. — Я тоже никогда не видела ничего подобного. Пока я не приехала сюда. Храм, где я выросла, был рабом простых вещей. Нам везло получить пирожные по религиозным праздникам. В остальном это была каша и тушеное мясо на каждый второй приём пищи.
Она сжала губы в приглушенной улыбке.
— Ты была смущена, потому что не уверена, разрешили ли мне жить во дворце.
— Нет, я просто…
— Разрешили, — сказала она, как ни в чём не бывало. — Я выросла как дочь Короля Максима. Мне никогда не приходилось терпеть бедную жизнь в храме или готовить свою собственную кашу. Это звучит ужасно.
Я должна была обидеться. Но…
— Так и было.
— Двор Барстуса больше сосредоточен на интеллектуальных занятиях, чем на легкомысленных вечеринках. Мой отец был бы раздосадован, если бы шеф-повар потратил своё время на что-то столь экстравагантное, как это.
Всё, что я могла сделать, это моргнуть. Она только что назвала короля Максима своим отцом. И хотя всё во мне отвергало мысль о том, что такой напыщенный и чопорный мужчина может иметь какое-либо отношение к моей милой сестре, я также знала, что наш настоящий отец может быть для неё очень далеким воспоминанием. Ей было меньше шести лет, когда умерли наши родители. И её уход из Элизии, должно быть, был довольно травмирующим.
Тем не менее, сегодняшний ужин был экстравагантным не просто так.
— Это сделано в честь тебя, сестра. Чтобы почтить нас. Наслаждайся этим, пока оно есть.
Она потыкала в блюдо ложкой.
— Я постараюсь.
Её внимание привлек мужчина справа от неё. Это был пожилой мужчина в шляпе ученого вида. У него даже была кисточка. Внезапно я вспомнила, как изучала бесконечные банальности Барстуса в библиотеке отца Гариуса. Я пожалела, что не села поближе к Оливеру. Хотя бы для того, чтобы я могла заставить его спросить наставника или учителя, или кем бы он ни был, почему так много их команд жили по одной и той же инструкции, написанной только немного по-другому.
Никогда не следует быть в плаще, если вы наткнетесь на вдову или сироту без плаща.
Если кто-то проходит мимо вдовы или сироты без плаща, он должен снять свой плащ и предложить его любому из них. Сначала вдове. Потом ребёнку.
От одного воспоминания обо всей глупости этих банальностей и о множестве способов, которыми отец Гариус заставлял нас переписывать их на пергамент, у меня свело руку.
— Вы уверены, что вам стоит так много рассказывать о своём прошлом, принцесса?
Вопрос исходил от Каспиана, сидевшего слева от меня. Зная его словесные ловушки и скептицизм, мне следовало бы лучше следить за своим языком, но ему удалось удивить меня.
— Что вы имеете ввиду?
— Вы говорите о храмовой жизни так, как будто это общеизвестно, — заметил он, его голос был слишком тихим, чтобы кто-либо из наших соседей мог услышать.
— И? Что из этого? Об этом стало известно в Конандре, где я была последние восемь лет.
— И всё же убийца вашего отца так и не был найден. Ваше присутствие в вашем храме в Хеприне должно было оставаться тайной, пока вы там были. Может быть, это должно оставаться таковым до сих пор.
Его слова заставили меня закричать от страха.
— На что вы намекаете?
— Очевидно, что вы любите своих монахов, своё простое детство. И всё же есть кто-то там, — он сделал паузу, чтобы ещё больше понизить голос, — или здесь, кто хотел
