Трон тысячной лжи - Рейчел Хиггинсон
Тирн кивнул, когда лакей повел меня на моё место. Мои юбки были такими широкими и пышными, что я беспокоилась, что мне вообще не понадобится стул, чтобы сесть. Возможно, я могла бы просто откинуться назад и позволить юбкам сделать всю работу. Но лакей предвидел мою дилемму и помог мне сесть без происшествий.
Я обернулась, чтобы одарить его искренней улыбкой, и сумела удивить его. Может быть, дело было в том, что большинство монархов не смотрят в глаза слугам, или, может быть, он не ожидал моей улыбки, но его глаза округлились, и он кашлянул от удивления.
— Ваше Величество, — пробормотал он, прежде чем поспешить прочь.
— Вы берете за правило наводить ужас на всех своих слуг? — спросил холодный голос справа от меня.
Я повернулась обратно к своему месту, ненавидя себя за то, что уже узнала глубокий тембр голоса рядом со мной. Место слева от меня всё ещё было свободно. Но справа от меня сидел второй сын самого Ворестры, Каспиан Баяни.
— Только раз или два в день, — беззаботно ответила я. — Честно говоря, я предпочитаю ужасающих членов королевской семьи слугам. Их крики имеют более приятный оттенок.
— Она кусается, — пробормотал Каспиан с удивлением в голосе. — Я полагаю, вы научились этому у своих монахов?
Да, подумала я. И как разрезать человека надвое. Но я держала эти мысли при себе.
— Ваш брат здесь? Или Ворестра так плохо думает о моём дяде, что они послали только своего второго сына?
Мои слова были резкими. Я обычно не была такой. Я не оскорбляла просто так, ради оскорбления. И я, конечно, не позволила себе быть втянутой в дворцовые интриги сопливых принцев с тайными планами.
Но обвинения Каспиана в мой адрес были слишком правдивы, чтобы их игнорировать. Я не была тем ребёнком, который играл с ним на золотых дюнах много лет назад. Я превратилась в нечто, что пережило её худшие дни и боролось за лучшее царство. Он тоже изменился с того беззаботного детства. Теперь он был скорее жестоким насмешником, чем игривым другом. Более острый на язык змей, чем многообещающий принц.
Варвар, как называл его и его брата мой отец. И хотя сегодня вечером он был безупречен, так же хорошо одет и красив, как и любой из его сверстников, в тунике сверкающего цвета золотых дюн его родины, это была лишь тонкая вуаль, скрывающая неукротимого дикаря под ней.
Он был скорее братом, который бросил щит с намерением ранить, убить, чем озорным нарушителем спокойствия, который держал меня за руку и помогал мне подняться выше.
Время и обстоятельства изменили нас обоих.
Но он ответил на мой вопрос. Он поднял скучающий палец и указал на свою копию в другом конце зала. Они могли бы быть близнецами, если бы не более глубокие морщины вокруг глаз Карригана и шрам, который тянулся от виска к челюсти с левой стороны. На нём была корона из бледного золота с чёрными виноградными лозами, обвитыми вокруг тонкой ленты. Полная противоположность чёрной короне Каспиана с бледно-золотыми виноградными лозами.
— Уже развлекает всю комнату.
Это было правдой. Братьев отличало не только то, что Карриган был старше. У него была яркая улыбка Карригана, его непринужденность в общении с людьми и его глубокий смех, который я слышала даже со своего места. Женщина наблюдала за ним через два места от него. У неё был темный цвет кожи, характерный для народа Ворестры. Её длинные чёрные волосы были заплетены во множество косичек, каждая из которых была обвита десятками крошечных золотых колец. По обе стороны её носа также были золотые кольца с цепочками, которые прикреплялись к соответствующим кольцам в бровях, а затем снова к верхушкам ушей.
Она была абсолютно сногсшибательна. И на ней была ещё более изящная корона, женский аналог короны Карригана.
Меня охватило замешательство. Я только что познакомилась с королем и королевой Ворестры в Конандре. И хотя я с ними не разговаривала, я запомнила их лица после долгих дней и бесконечных часов суда и дачи показаний.
— Ваш отец…
— Умер, — ответил Каспиан прежде, чем я смогла даже полностью сформулировать вопрос. — Зимой. Он внезапно заболел и… умер.
— Значит, ваш брат…
— Король, — снова вставил он. Меня раздражало, что он продолжал отвечать на мои вопросы до того, как я успевала их задать. Но опять же, я изо всех сил пыталась сформулировать связные вопросы, так что я не могла полностью винить его. — И его королева, леди Амалия.
— Мне так жаль, — выдохнула я, не зная, что ещё сказать. Я почувствовала его горячий взгляд на своём лице и поняла, как неправильно прозвучали мои слова. — О-о вашем отце, я имею в виду. Я… это… я знаю, каково это — внезапно потерять родителя. И я никому этого не желаю. Я глубоко сожалею о вашей потере.
— Мой отец не был… человеком, которого я оплакиваю.
Его слова были такими окончательными, такими суровыми, что я не могла не повернуться и не посмотреть на него. И, полностью сосредоточив свой взгляд на его лице, я обнаружила, что его светлые глаза пристально смотрят на меня. Что он имел в виду под этим? То ли это, о чем мой отец подозревал все эти годы назад? Что король Акио был человеком, который натравливал своих сыновей друг на друга и получал удовольствие от их войны?
Или это было что-то большее? Что-то похуже?
— Тессана, — раздался голос дяди позади меня. — Я полагаю, у меня есть кое-кто, с кем ты хотела бы встретиться. Или, скорее, быть вновь представленной.
Мне следовало бы сделать глубокий вдох и подготовить свой разум и дух. Но затравленный взгляд Каспиана и резкие слова вывели меня из равновесия. И поэтому, вместо этого, я быстро повернулась лицом к дяде, отчаянно пытаясь выпутаться из беспорядочной придворной жизни дворца Ворестры.
Но когда я повернулась, передо мной был не мой дядя, а зеркало. Или, скорее, плохая имитация зеркала, как будто стекло было слегка искажено. Мои глаза были больше, но скрыты за чопорными очками. И мой рот
