Торжество матери - Миранда Хонфлер
— Я просто хочу ее увидеть, — горячие слезы смешивались с холодным дождем.
Ладонь легла на его плечо. Фиолетовые глаза. Бригида.
— Прошу, скажи, что это не она, — он сжал ее ладони с силой.
Двери распахнулись. Эва, скрестив руки на груди, смотрела на него свысока.
— Тебе тут больше не рады, — сказала ему Эва, а Бригиде приказала. — Иди внутрь.
За открытой дверью было видно скулящую Лилиану, сжавшуюся в ком в дальнем углу. Бледная ладонь свисала со стола.
Каспиан встал.
Золотистые волосы спутались с тиной. Он мог бы подумать, что она спала, но кожа была неестественно бледной, а губы — серо-голубыми. Он нахмурился, глядя до боли в глазах, не мог понять, как такая юная жизнь могла не шевелиться… Ветер трепал перья, задевал маленькое тело, которому не суждено было двигаться.
— Нет, — он шагнул вперед, пошатнувшись, но Эва вскинула руку и остановила его.
— Уходи, — она оттолкнула его.
Он замотал головой. Он не мог отвести взгляда от Роксаны, от ее мокрых золотистых волос, неподвижного хрупкого тела…
— Вы должны спасти ее, вернуть ее, — он схватил Эву за плечи. Гром сотряс землю, две молнии ударили по сторонам. От шипения волоски на его шее встали дыбом.
Эва отпрянула, и он потерял равновесие и упал в грязь.
— У вас есть магия. Прошу. Я сделаю все, только верните ее, — он отчаянно заглядывал в глаза Эвы и Бригиды.
Глаза Бригиды были мокрыми, она отвела взгляд. Кусая губу, она опустила голову.
— Если ты хотел, чтобы она жила, нужно было держаться от нее подальше, — Эва схватила Бригиду за руку и повела в дом. — Держись подальше от нашей дочери, если не хочешь, чтобы мы разобрались с тобой раньше, чем русалки через три дня.
Он был пустым внутри. Дождь промочил его, тело было тяжелым.
— Я не… — он сжал кулак.
Но… что было прошлой ночью? Он проснулся мокрым, мало что помнил о ночи. Он сильно напился. А если это был несчастный случай? И его пренебрежение привело к ее смерти…
— Я… пойду, — шатаясь, как пьяный, он вернулся к Демону. Лес вытолкнул его на дорогу, дождь не прекращался, пока Каспиан возвращался с туманом в голове. Спутанный лес пролетал тенями шипов, он позволил Демону вести их домой.
Деревья сменились полями, но он смотрел только вперед, между ушами Демона, где проносилась земля.
Когда Демон остановился, Каспиан соскользнул с него, прислонился к седлу и сморгнул влагу.
Конь топнул, попал по его носку, но Каспиан не пикнул, не ощущал ничего. Он подавленно отдал поводья растерянному Стефану и пошел к дому, миновал порог и зашагал по коридору. Мама пыталась окликнуть его, но все было пустыми звуками.
Он поднялся по лестнице, остался один в комнате, схватил бутылку горилки и сделал большой глоток. Она жгла, спускаясь по горлу, притупила боль, хоть и немного. Вытянув ноги на полу, Каспиан вытащил картину озера из-под кровати.
Озеро… такое красивое, волшебное, загадочное. Оно манило его, но теперь…
Тело Роксаны нашли в том озере.
Она хотела, чтобы он отвел ее туда.
Он проснулся с мокрой одеждой и грязными сапогами.
Он привел ее к озеру и позволил утонуть?
Он сжал края картины, деревянная рама затрещала. Как он сможет смотреть на озеро, не представляя ее безжизненное тело на поверхности?
Он повернулся к тумбочке, где остался его кинжал.
Каспиан схватил кинжал и вонзил в холст. Он бил снова и снова, рвал и терзал. Он продолжал, пока не остались только обрывки и крошка от краски.
Картины уже не было, озера не было, и он отбросил обрывки холста, сбил свечу.
Но волны в нем не утихали. Он вонзил кинжал в свою подушку. Рассыпались перья, летали вокруг него, похожие на перья лебеденка, которого Роксана так любила. Который умер… как она.
Каспиан опустился на пол, слезы лились из него, горячие и бесконечные.
Будь он сильнее, он не стал бы пить. Он должен был защищать ее. Она умерла из-за его оплошности.
Он прижал бутылку к губам, но она оказалась пустой. Комната была разгромлена. Каспиан прополз по полу к другой бутылке, но его ладонь нащупала кисть.
Ему нужно было подумать, очистить мысли. С трудом сев, он вытащил новый холст. Рисование всегда помогало распутать клубок внутри.
Он опустил кисть в краску и начал.
ГЛАВА 7
Выл ветер бури, тряс дом, гремел ставнями. Бригида смотрела на бледную ладонь Роксаны. Его взгляд был… был…
В природе была жестокость. Порой ласточка возвращалась к гнезду и обнаруживала, что яйца пропали. Она склоняла голову, моргала так и эдак, и тот взгляд на гнездо мог проникнуть в глубину души и оставить черную рябь за собой. Таким был его взгляд. Каспиана.
Шепот мамы из дальнего угла были успокаивающей шалью, шерстяной и мягкой, утешающей и целой. Она обвивала мамусю рукой, нежно улыбалась и говорила, получая робкие кивки и слабые улыбки в ответ. Воющий ветер утихал, гул грома угасал, и дождь стучал все мягче.
Бригида поставила чайник греться на огонь. Немного ромашкового чая успокоит нервы мамуси, как всегда. Она вытащила чайные листья из шкафчика.
— Он ушел. Ушел, — мягко говорила мама, повторяя снова и снова, покачиваясь с мамусей, которая вытирала слезы краем рукава.
Каспиан ушел в буре боли, пробился через лес, терзаемый бурей. Он пришел в поисках правды, обнаружил ее с остановившимся сердцем, не упокоенную, лежащую просто на кухонном столе. В деревне пошел слух о смерти Роксаны, и нить привела его сюда. Он разрывался, правда терзала его на куски, и эти куски не собирались с любовью, их трепали четыре ветра.
— Бригида, — приказала мама, поднимаясь с мамусей и ведя ее к кровати. — Ты должна отвести его к русалкам. Его мысли скоро повернутся к побегу, и тебе нужно схватить его до этого.
— Каспиана? — спросила она, опуская коробочку и потрясенно глядя на маму. — Ты же не…
— Нельзя терять время, — мама подошла к ней, забрала коробочку и кивнула на косу и пояс, а потом отправилась делать ромашковый чай.
Но мама тоже видела Каспиана, как и она. Его горе было на лице, искреннее и терзающее.
Бригида покачала головой.
— Это был не он.
Мама тяжко вздохнула и склонила голову.
— Бригида…
— Это был не он, мама.
— Почему? Потому что он красивый? — мама скрестила руки. — Красивые мужчины чаще всего плохо воспринимают отказ.
— Я знаю, что он не мог…
Мамуся заерзала под одеялом на кровати, скуля,
