Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова
***
Ночь…
С ночью у него сложились непростые отношения. Сначала он ее обожал, потому что она напоминала ему о прежней жизни. О тех временах, когда он был человеком. Королем. Потом возненавидел по той же причине. В какой-то момент он стал бояться ее. Ведь с заходом солнца он волей проклятья из могучего, непобедимого дракона превращался в уязвимого себя. О, сколько ночей подряд он трясся, вслушиваясь в темноту! Не звенит ли латами доблестный рыцарь, не трещат ли факела крестьян. И чем сильней он дрожал ночами, тем яростней выжигал округу днем.
Судьба свернулась в кольцо и тянула его вниз, на дно, куда не достанут лучи милосердия. Туда, где дракону будет легко подчинить человека. Он хотел этого. Мечтал раствориться в звериной сути, забыть себя прежнего. Отдаться инстинктам и сгинут от руки брата. Могучего и прекрасного воина, мага, короля, сида. Но брат не шел, а бездна все пристальней смотрела на Гарольда Хределя, не то человека, не то дракона.
Его спас случай. В предзакатных сумерках, преследуемый охотниками, он сбился с пути и налетел на прибрежный утес. Удар вышел такой силы, что с вершины посыпались камни, ломая огромные крылья и погребая под собой могучее тело.
Очнулся Гарольд, когда низкая луна лизнула его тусклым лучом. Он открыл глаза и утонул в прозрачной тропе. Вмиг исчезло все: страх, злость, отчаяние. Осталось лишь нестерпимое, жгучее желание подняться вверх по этому зыбкому пути. Коснуться жидкого серебра.
— Ты будешь моим личным солнцем, — прохрипел он, поднимаясь на четвереньки. — Моей путеводной нитью и советчицей.
Его руки погрузились в холодную воду. Волны приняли израненное тело, и Гарольд поплыл по лунной дороге вперед, не останавливаясь, не думая, не оглядываясь.
Ночь очистила его, помогла принять новую судьбу, но не смириться с ней. Он так и не знал, кем является. Зверем или человеком? Что сделала синеликая Кайлех, прокляла его или освободила? А может, свобода и есть его проклятье?
Многие годы он потратил на то, чтобы понять, что произошло тогда на пиру в Бренмарском замке. Но даже после того, как он по рукописям и книгам восстановил цепь событий, после того как узнал, что у Кайлех нет власти над ним, основной вопрос так и остался без ответа.
Пришлось смирять гордость и идти в Холмы, к брату и его супруге на поклон.
Далеко не сразу смог он попасть в Бернамский лес. Раз за разом неведомая сила выталкивала дракона, путала воздушные тропы, прогоняла штормовым ветром. Наконец Гарольд понял. Дождался ночи и в человеческом обличии ступил под своды древних исполинов. В этот раз удача улыбнулась ему. Из темных туч выглянула луна и усыпала мерцающим серебром нужную тропинку. Долго шел бывший король по едва зримой дороге, долго петлял среди вековых дубов, пока не понял, что окончательно заблудился. Лунный свет обманул, заигрался, рассыпался по небольшой поляне и исчез. Гарольд остановился, оглядываясь по сторонам.
— Ты искал меня? — Тени потянулись к пепельноволосой сиде, скрывая ее от нежданного гостя. Гарольд едва смог удержать лицо. Даже голос той, что сейчас куталась во тьму, вызвал бурю в душе, всколыхнул забытое.
— Я хотел увидеть брата, но никак не тебя, Айлин.
Сида засмеялась. Громко. Звонко. Заливисто. Он не знал, что она так умеет.
— Ты приглянулся самой Луне, и она привела тебя, к своей старшей дочери. Тебе понадобилась всего сотня лет, чтобы решиться на это. Я знала, что в Холмы ведет намерение, но не ждала тебя так скоро.
— Глумишься? Я был зол: на тебя, на себя, на брата. А злость, знаешь ли, плохой проводник.
— Возможно... Тогда зачем ты пришел?
— Хочу знать, как снять проклятье.
Тьма потянулась к Гарольду, приласкалась, поднялась вверх, огладив его огромные плечи.
— Отчего ты думаешь, что оно есть? — Голос сиды стал глух и задумчив. — Насколько я знаю, ты родился драконом, а плащ Левиафана лишь пробудил твою сущность.
— Оттого, что более нет меня единого! – взревел Гарольд, и трава прильнула к земле. — Предположим, ты права, и я, действительно, рожден драконом, но тогда почему оборот в человека происходит не по моей воле, а с заходом солнца? Почему я разодран надвое? Словно часть моего существа находится на одном берегу, часть на другом. А между ними бурный поток бытия. Мне нужен мост, твердый камень под ногами, что бы я-дракон и я-человек могли встретиться, сойтись в поединке и выяснить, наконец, кто из нас настоящий.
Дочь темной стороны луны покачала головой, но Гарольд, окутанный ласковой тьмой, не увидел этого.
— Мост – это лишь тропа над зыбью. По нему можно пройти, на нем можно отдохнуть от бушующей стихии, но устраивать там бойню я не советую. Рухнет.
— Прошу тебя, всеискусная, избавь меня от своей мудрости. Мне нужна опора, а как ей распорядиться, я решу сам.
— Опора... что ж, допустим. Тогда слушай. В день твоего обращения, водный конь сказал, что ты обретешь свободу через жертву.
Повисла тишина. Гарольд ждал продолжения, но сида молчала, и он не выдержал.
— Это все? Все что ты мне можешь сказать?! Чья жертва? Где? В какое время?
— Все. Я дала тебе инструмент, строй свой мост. Быть может, кто-то на другом берегу поможет тебе, и вы рано или поздно встретитесь. Надеюсь, ты будешь готов взглянуть на него прежде, чем обнажишь меч. И кстати, Кайлех мертва. Истрепала себя как весенняя буря. Один лишь легкий ветер остался, что холодит, но вреда не несет.
Дракон в облике человека ушел. Тьма отпустила его, а после и вовсе спряталась под корнями деревьев, склонилась молчаливо перед самим Хозяином Холмов.
— Почему ты не сказала ему пророчество целиком, Айлин?
— Потому что оно не нужно ему, как не нужен мост тому, кто умеет летать.
К чести Гарольда, он услышал не только что сказала ему сида темной стороны луны, но и то, что она сказала не ему. Драконий слух очень тонок, особенно когда Бернамский лес желает это. Слова Айлин крепко поселились в его сознании. Далеко не сразу он принял их и сердцем. Смирился, как смиряются с тем, что не дано изменить. Постепенно он пришел к мысли, что всякое проклятье есть урок, и пока он не будет усвоен, бороться с ним, что нестись с
