Стивен Эриксон - Сады Луны

– Может, этот порошок теперь годится лишь для ближайшей сточной канавы? – спросил себя Раллик.

Пожав вместо ответа плечами, ассасин принялся втирать красноватую пыль в кожу, начав с лица.

– И где они, перемены? Не чувствую я никаких перемен.

Расстегнув рубашку, Раллик натер порошком всю грудь, использовав подарок Барука до последней пылинки. Затем он вывернул мешочек наизнанку и запихал себе в пояс. Охота продолжалась. Где-то поблизости скрывался Оцелот, сверля глазами Трясучку.

– Я все равно найду тебя, Оцелот, – прошептал Раллик, всматриваясь в очертания колокольни. – А там – с помощью магии или без нее – ты ничего не услышишь. Ты даже не почувствуешь моего дыхания у себя на затылке. А когда почувствуешь – будет уже поздно. Клянусь тебе.

Он полез на колокольню.

ГЛАВА 18

Город этот прячетпод своим голубым покровомчью-то незримую руку;держит она, словно камень,нож острый, и полит он ядомвосьминогой Паральты…Яд убивает мгновенно —всего лишь раз успеваетвздохнуть обреченный и гибнет.Готова рука разрезатьпроклятую паутину;трепещут тончайшие нити,сотканные паучихой.И если не впал еще в хаосгород под голубым покровом —пусть руку благодарит,хранительницу равновесья.

Сидя на койке, Калам сосредоточенно точил свои кинжалы.

– А ты уверен, что справишься? – спросил его подошедший Бурдюк.

Калам поднял голову.

– У нас что, есть другие возможности? – спросил он и вернулся к прерванной работе.

От вечного недосыпания лицо Бурдюка посерело, а глаза ввалились. Но спать он будет потом. Лучше, конечно, если не вечным сном.

В другом углу комнатенки примостился Быстрый Бен. Руки мага сжимали кусок рваной подстилки. Глаза были закрыты. За столом Скрипач с Ежом разложили свой большой арбалет.

Они придирчиво оглядывали каждую часть, после чего принимались ее чистить. Оба понимали, что и им придется стрелять.

Бурдюк придерживался того же мнения. Охотников за ними хватало, и с каждым часом кольцо вокруг взвода сужалось. Сильнее всего сержант опасался тистеандиев. Его ребята будут держаться до последнего, но их все-таки мало.

Возле окна, скрестив ручищи, маячил Ходунок. На койке, сотрясая пространство своими руладами, храпел Колотун.

– Они больше не показываются, – сказал сержант, вновь поворачиваясь к Каламу.

Ассасин кивнул.

– Зачем тому человеку постоянно болтаться на виду? В последний раз они хорошо обожглись. – Он передернул плечами. – Попробую снова наведаться в таверну. Меня там заметят, дадут знать гильдии. Если я успею им объяснить, что к чему, тогда… Но лучше особых надежд не питать.

– А что еще нам остается делать? – вздохнул Бурдюк. – Завтра все прояснится. Если ты провалишься, – сержант кивнул в сторону Скрипача с Ежом, те прекратили возиться с арбалетом и вовсю глазели на него, – мы начнем взрывать мины на перекрестках. Попортим их красивый город и кое-кого отправим на свидание с Клобуком.

Саперы довольно усмехались, предвкушая внушительное зрелище.

Досадливый возглас Быстрого Бена заставил всех обернуться в его сторону. Маг сердито швырнул тряпку на пол.

– Плохо дело, сержант, – сказал он. – Я нигде не могу найти девчонку.

Калам громко выругался и запихнул оба кинжала в ножны.

– Какие у тебя предположения? – спросил Бурдюк.

– Скорее всего, Печаль убили. – Быстрый Бен ткнул пальцем в тряпичный комок. – Пока девчонка находилась под властью Веревки, я мог следить за ее хозяином. Теперь я его не чувствую.

– Может, ты когда-нибудь сам проболтался ему, что держишь его на крючке, – предположил Скрипач. – Вот он и решил выйти из игры, пока жареным не запахло.

Быстрый Бен поморщился.

– Спустись на землю, Скрипач. Веревка нас не боится. Ему бы ничего не стоило напасть на нас. Должно быть, Амманас рассказал ему, кто я. Вернее, кем когда-то был. Веревку это не касалось, но раз могущественный дружок велит, приходится подчиняться. Боги не любят, когда их обманывают. Особенно дважды.

Маг поднялся и разогнул затекшую спину.

– Честно, сержант, я ничего тут не понимаю. Ощущаю себя последним дураком.

– И что теперь? Забыть о ее существовании? – спросил Бурдюк.

Быстрый Бен кивнул.

– Скорее всего.

Он подошел к сержанту.

– Помнишь, как мы упирались, как придумывали разные объяснения? Боялись поверить, что Печаль – исчадие зла, которое втолкнули в человеческую оболочку. Но наши ощущения нас не подвели. По правде говоря, я рад ее исчезновению.

Калам поднялся с койки.

– А вот мне было страшно сознавать, что рядом с нами жило зло в облике обыкновенной девчонки. Я знаю, Бурдюк, ты упирался до последнего. Ты не желал верить, кто она на самом деле. Хорошо, что эта Печаль не успела тебя разубедить.

– Спасибо за откровенность, – буркнул сержант.

Он хмуро обвел глазами своих соратников и увидел, что Колотун проснулся и тоже смотрит на него.

– Кто-нибудь еще хочет высказаться?

– Я, – ответил Скрипач, сгибаясь под тяжелым взглядом командира. – Ты ведь сам просил.

– Давай выкладывай.

Скрипач выпрямил спину и откашлялся. Он уже собирался начать, как Еж вдруг пихнул его локтем под ребра. Скрипач ответил испепеляющим взглядом и заговорил:

– Вот что, сержант. Помнишь, сколько ребят мы потеряли за эти годы? Они выполняли твои приказы, а тебе приказывали твои командиры. Ты брал все на свои плечи. А нам, думаешь, было легче, что не мы посылали их на смерть? Скажу тебе, совсем не легче нам было. Мы жили с ними бок о бок, дышали одним воздухом. Они были нашими друзьями. Они погибали, и каждая потеря ударяла по нам. Ты хотел забрать у нас и эту боль. Думаешь, можно заглушить боль мыслями об исполненном долге? Ты действовал с лучшими побуждениями. Ты боялся, как бы мы не свихнулись. Но так недолго потерять в себе человека и превратиться в деревянный чурбан. Или в камень. Боль за погибших друзей не сводит с ума. Она помогала нам оставаться людьми. Ты берег нас от безумия. А сам? Ты что, крепче нас? Может, сержант, мы все сдохнем в этом Даруджистане. Но сдохнем как люди, у которых есть и душа, и сердце и которым не наплевать, когда рядом гибнут товарищи.

В комнатенке стало тихо. Еж что есть силы сжал руку Скрипача.

– Клобук меня накрой! А у тебя, оказывается, есть мозги. Надо же, я все годы считал тебя безмозглым.

– Вот так, дружище, – ответил Скрипач, косясь на Колотуна. – Половину волос я себе спалил, это точно. Потому и таскаю на голове кожаный шлем. Но мозги остались. Не успели еще сгореть.