Линн Флевеллинг - Возвращение королевы

— Я не могу умереть! Не могу покинуть ее! Я ей нужен!

— Сегодня ты спас ей жизнь. Я предвидела это в тот самый день, когда мы впервые встретились, и не только это. Если ты умрешь, сердце ее окаменеет от горя. И в чреве ее никогда не зародится жизнь. А вашему народу нужны дети, которых вы произведете на свет. Если я помогу тебе остаться в живых, будешь ли ты любить ее?

Глядя на собственное неподвижное лицо, Ки увидел, как из-под его ресниц выскользнули слезы и медленно поползли по щекам.

— Я люблю ее! Помоги мне, прошу тебя!

Но когда он произносил эти слова, он вдруг почувствовал, как нить, соединявшая его дух с телом, болезненно дернулась в груди и стала тоньше. Плывя в воздухе над собственным телом и над спящей Тамир, он видел, как даже во сне она крепко сжимала его руку, словно могла удержать его на этом свете.

— Прошу тебя, — шептал он, — я хочу остаться!

— Держись, — услышал он тихий голос Лхел.

— Кееса, проснись!

— Лхел? — Тамир резко выпрямилась.

В шатре было по-прежнему темно, капли дождя звонко барабанили по плотной ткани. Внезапная вспышка молнии на мгновение рассеяла тьму, и Тамир увидела рядом с собой Мэти, не Лхел. Удар грома встряхнул землю. Что-то холодное шлепнулось на щеку Тамир — с волос колдуна капала вода. Он только что вошел и был с головы до ног мокрым.

— Мэти? Ты вернулся!

— Тихо, кееса. — Колдун показал на Ки. — Он очень слабый. Ты должна разрешать мне играть для него. Его мари хочет уйти.

Тамир кивнула и крепче сжала холодную руку Ки.

— Сделай все, что сможешь.

Новый отблеск молнии осветил шатер, и оглушительный гром сотряс землю, словно предвещая скорый конец света.

Мэти сел так далеко от Ки, насколько позволял тесный шатер, и прижался спиной к промокшей ткани. Он поднес к губам оо-лу, направил посох в сторону Ки и начал наигрывать свою колдовскую песню.

Душа юноши уже покинула тело. Мэти чувствовал, как она парит в воздухе. Он видел Лхел, и Брата, и еще чью-то душу, печально глядящую в шатер за пеленой дождя, но ее Мэти не мог рассмотреть как следует. Мэти знал, что должен работать быстро и поскорее исцелить тело, чтобы оно могло удержать дух, прежде чем тот безвозвратно потеряет дорогу назад.

Мэти играл, и низкий голос Временного наполнял его голову и грудь, собирая необходимую силу. Когда силы накопилось достаточно, Мэти направил звуки на парящую душу, укутав ее связующей песней и удерживая в воздухе. Потом он сплел голоса ночной цапли и лягушки, чтобы вымыть из головы юноши темную кровь. Рана была серьезной, но Мэти приходилось лечить и такие. Это отняло немало времени и сил, и наконец он почувствовал, как боль понемногу уплывает.

Он начал лечить израненное тело Ки, не обращая внимания на сломанную руку — кости могли и сами срастись, — сосредоточился на глубокой ране в боку, нанесенной мечом. Он заиграл песню медведей, чтобы изгнать из раны жар; это была хорошая, проверенная многими целителями магия. Мэти вплел ее в свою песню. Она поможет заживить рану, если Ки останется в живых.

Потом он стал играть для остального тела, но не нашел других повреждений. Ки был молод и силен и очень хотел жить.

Рана в голове не сдавалась, и Мэти нарастил силу песни, чтобы выгнать темную угрозу. Это заняло много времени, но когда Мэти в третий раз сыграл песню цапли, боль почти исчезла и лицо Ки стало спокойнее. Мэти сморгнул пот, заливавший глаза, и начал осторожно уговаривать дух вернуться в тело. И тот охотно отправился назад, как гагара, что ныряет в воду за рыбой.

Когда Мэти закончил работу, в шатре слышался лишь шум дождя и напряженное дыхание девушки, которая в тревожном ожидании застыла возле неподвижного тела.

— Ки? — Тамир погладила грязные, жесткие от засохшей крови волосы, торчавшие из-под повязки на его голове, и задержала дыхание, когда веки Ки дрогнули. — Ки, открой глаза!

— Тоб? — едва слышно пробормотал Ки.

Он медленно поднял веки, взгляд был рассеянным, ничего не видящим. Правый зрачок казался намного больше левого.

— Благодарение Свету! — Тамир наклонилась ближе, не замечая, как по ее щекам текут слезы. — Как ты?

— Больно. Рука… и голова… — Он смотрел перед собой затуманенным взглядом. — Умер?

— Кто умер?

Он наконец увидел ее, хотя и смутно.

— Я… я думал… не знаю. — Он снова закрыл глаза, из-под ресниц выступили слезы. — Я убил наставника Пориона.

— Не думай об этом сейчас.

— Не дать ему спать, — сказал Мэти. — Он будет… — Колдун жестами изобразил рвоту. — Не спать, пока солнце опять не заходить.

С помощью Мэти Тамир подняла Ки повыше, подложив под его голову тюк. Его почти сразу начало рвать. Тамир схватила чей-то шлем и подставила под его подбородок, пока Ки не выбросил все то небольшое количество пищи, которое съел за последнее время.

— Отдыхать, — приказал ему Мэти, когда Ки бессильно повис в руках Тамир. — Ты поправляться теперь.

— Как мне отблагодарить тебя? — спросила Тамир.

— Держать обещание, — ответил Мэти. — И дать мне играть для тебя. Лхел велеть.

— Я же сказала тебе, мне это не нужно.

Мэти схватил ее за колено, его темные глаза вдруг стали страшными.

— Ты не знать. Я знать! Лхел знать! — Он протянул руку и грубо схватил ее между ног. — Ты еще связана с демон здесь!

Тамир гневно оттолкнула его руку, но в это самое мгновение она внезапно испытала сильное, напугавшее ее ощущение, что у нее два тела — ее собственное и Тобина.

— Это покончить с магия, — пообещал Мэти, как будто понял, что с ней произошло. — Очисти себя.

Очисти. Да, она этого хотела. Подавив опасения, Тамир кивнула.

— Что я должна делать?

Мэти передвинулся, положив конец поющего посоха рядом с ее ногами.

— Просто сиди.

Закрыв глаза, он заиграл низкую, пульсирующую мелодию. Тамир напряглась, ожидая, что вот-вот вспыхнет огонь, который сожжет ее второе тело…

Но на этот раз все было по-другому.

Лхел сидела вплотную к Мэти и нашептывала ему на ухо, подсказывая, что он должен найти. Он ведь распутывал женские чары, и ему следовало быть очень осторожным, чтобы не повредить то, что должно было остаться.

Рядом с Тамир сидел Брат, но смотрел он не на девушку, а на Лхел.

Мэти заиграл песню воды, но теперь мелодия изменилась. Мэти знал эту песню, она была первой, которую он сыграл на Временном. Ныне песня показывала ему толстую, перевитую пуповину, что связывала брата и сестру. Мелодия рисовала призрачные очертания юношеского тела, которое упрямо цеплялось за девушку, как лохмотья сброшенной змеиной кожи. Между бедрами девушки все еще болталась ненужная тень пениса. Повинуясь песне Мэти, последние клочки призрачного тела осыпались, оставляя лишь чистую живую плоть.