Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

— Арнегил! — Рэйварго даже подскочил. — Вы были в нём?!

— Нет, не были. Я же говорю, дорога разрушена. Просто Бирлюс рассказывал про него. А вон та гора — видишь, двуглавая, — называется Гора дураков.

— Дураков? — прыснул Рэйварго. — Почему дураков?

— Потому что умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт… Её так называют грифоны, но на их языке звучит покрасивей. Солнце каждый день встаёт именно из-за этой горы, прямо оттуда, где соединяются две её вершины. Так вот, Бирлюс нам говорил, что давным-давно три глупых молодых грифона смотрели на восход и решили, что солнце поднимается прямо из горы. Они подумали, что смогут подкараулить солнце и поймать его, и улетели туда. И не вернулись. Вот поэтому её и называют Горой дураков…

— На мой взгляд, правильней было бы назвать её Горой романтиков, — задумчиво сказал Рэйварго. Октай удивлённо взглянул на него, но ничего не сказал.

Грифоны принесли их сюда за пару часов. Всю дорогу Рэйварго, сидевший на спине Таркеса, провёл в каком-то оцепенении. За всю свою жизнь он никогда не поднимался в воздух. Странно, что он вообще не сорвался — сидеть на грифоне было неудобно, а когда Рэйварго пытался покрепче ухватиться за его короткую шерсть, тот оборачивался и сердито на него порыкивал. Веглао сидела верхом на Бирлюсе, поддерживая Октая. Над Тенве всё ещё шёл дождь, и они промокли до нитки, но ближе к горам небо расчистилось и Рэйварго замер уже не от страха, а от восхищения. Звёзды и четвертная луна сияли на чистом небе цвета тёмного кобальта, и горы под ними были окутаны серебристой дымкой. Чувствуя, как на ключице пульсирует болью рана от ножа Щена, Рэйварго невольно подумал, что видеть такую красоту — неплохая награда за боль и ужас, которые он перенёс.

Они подошли к холму, на котором рос старый кедр. Веглао откинула шкуру оленя, служившую занавеской, и вошла внутрь, Октай и Рэйварго последовали за ней.

— Наконец-то дома! — радостно простонал Октай, бросаясь на свою лежанку и закрывая глаза. Рэйварго заинтересованно оглядывался по сторонам. Он был так высок, что ему приходилось стоять в наклон. Веглао села на свою лежанку и пригласила его сесть рядом.

— Раз уж ты собрался оставаться здесь, — сказала она, — тебе придётся сделать себе постель.

— Вы всегда здесь спите? — спросил Рэйварго.

— Только если очень холодно или дождь идёт.

— А река вам не мешает? Я отсюда слышу, как она шумит.

— Река?.. А, нет. Мы на этом месте живём два года, привыкли уже.

Рэйварго заметил, что в её постели лежит книжка. Старая, лишённая обложки, с загнувшимися и обтрепавшимися углами страниц. Он протянул руку и взял её.

— Я нашла её на свалке, — сказала Веглао. — Тут нет страницы с названием.

— Я читал эту книгу, — отозвался Рэйварго, с интересом поворачивая её в руках. — Это «В краю песка и соли», автор — Торвил Генш. Фамилия прямо как у моего преподавателя… Хорошая книжка.

— Да, ничего, — кивнула Веглао. — Ну ладно, давайте поспим. Все устали.

— Ага, — пробормотал Рэйварго. Глаза у него слипались. Он слышал, как Октай сопит в своём углу. Сквозь какой-то туман до него донеслись слова Веглао:

— Рэйварго, поспи на моём месте, я пойду наружу.

Рэйварго хотел возразить, но заснул раньше, чем успел открыть рот.

Он проснулся спустя несколько часов от мягкого рассеянного света, тонким лучом падавшего внутрь пещеры. В первое ужасное мгновение Рэйварго подумал, что он снова в подвале, но потом вспомнил, что произошло вчера. Он вздохнул, подумав о Ретаке и Донирете. Интересно, что сейчас делает Гилмей? Наверное, он уже знает, что Рэйварго не вернулся домой, и теперь гадает, куда подевался его друг. А что думает отец, Рэйварго даже представлять себе не хотелось. Он поднялся на ноги и вышел наружу.

Уже наступило утро, солнце висело над горизонтом. Ночью всё вокруг было синим и серым, а сейчас зазеленело и расцвело. Оборотни сидели у дымившегося костерка и жарили рыбу на углях.

— Вот, возьми, — сказал Октай, протягивая ему несколько кусочков рыбы не листе лопуха. Они были обжигающе горячие, пахли дымом и в них было мало соли. Рэйварго в жизни не ел ничего вкуснее.

Странно было глядеть на прекрасную и дикую природу, залитую мягким золотистым светом, алмазные искорки на траве и белые, словно снег, цветы далёких диких вишен, и вспоминать при этом кровь и бешенство вчерашнего вечера. Рэйварго снова вспомнил орущего от боли Щена и кровь, покрывшую его руку красной перчаткой. Щен был злобным, подлым, отвратительным — но в то же время он был жалким, слабым, безумным стариком. Рэйварго знал, что он защищал себя и просто не мог поступить иначе, однако чувствовал, что, убив Щена, он убил какую-то частичку себя.

— О чём думаешь, Рэйварго? — услышал он голос Октая. Парень лежал на животе, пожёвывая травинку. Веглао сидела неподалёку, выпрямив спину и обхватив колени, и смотрела, щурясь, куда-то вдаль.

— О книге, — нашёлся Рэйварго. — Надо посмотреть, не испортили ли её.

Он поднялся и сходил в пещеру за своей сумкой. Снаружи он сел на траву и вытащил «Ликантропию». Пока он бережно переворачивал страницы, придирчиво осматривая каждую из них, оборотни молчали, наблюдая за ним. Октай подобрался поближе, с интересом рассматривая книгу. Через какое-то время он проговорил:

— Ну надо же. И из-за неё ты рисковал своей жизнью.

— Она и вправду может нам помочь? — спросила Веглао.

— Думаю, да, — кивнул Рэйварго. Больше тянуть с объяснениями было нельзя. Он отложил книгу и ненадолго замолчал, вспоминая о том, что прочитал.

— Так вот, — сказал он через полминуты, начертив пальцем на земле кружок и нарисовав в нём букву «А». — Это — волк «А», то есть оборотень от рождения. Такой оборотень превращается всегда довольно легко — ну, то есть, ему тоже больно, но не так, как обычным оборотням. И превращается чисто физически.

— То есть?

— То есть соображает, что делает, — объяснил Рэйварго, почёсывая нос. — Разума не теряет. Хотя ему тоже хочется убивать, но он может сдерживать себя. Теперь представим… — он провёл от кружка три линии и на конце каждой из них нарисовал по кругу поменьше, — … что он укусил троих людей. Они тоже становятся оборотнями, но совсем другими. Назовём их волками «Б». Это уже истинные оборотни — превращаться им очень больно, а в обличье волков они полностью теряют контроль над собой, и могут убить даже родную мать. А самое главное — они в полнолуние абсолютно во всём подчиняются тому, кто их укусил. — Рэйварго с силой ткнул пальцем в кружок с буквой «А». — В свою очередь… — тут он начал быстро чертить от волков «Б» новые линии и рисовать новые круги, — те обращают новых, так как в полнолуние не владеют собой. Так возникают волки «В», «Г», «Д»… сколько угодно поколений. Но все они подчиняются одному — самому первому оборотню, тому, от кого идёт эта зараза. Вам ясно?