Дайте шанс! Трилогия (СИ) - Сагайдачный Вадим

Мы возвращаемся в комнату, и я падаю на диван. Отцу звонить с просьбами не решаюсь. Вместо него набрал представителя клана в Москве Олега Павловича и объяснил проблему.

Черт… Кто бы сомневался. Он снова отказал. Лишь услышав, что просьба касается друзей, сразу сослался на старые указания деда. Как робот какой‑то, ей‑богу. Что сказали, то и выполняет.

– Нечего страшного. Мы сами чего‑нибудь придумаем, – поняв по разговору б отказе, произнесла Эмили и только теперь собралась уходить.

– Да подожди ты. Давай хоть тысячу дам. Отец немного поднял стипендию…

Я перекинул Эмили на смартфон деньги, и мы попрощались. Закрыв за ней дверь, мне только теперь начало доходить, на что она была готова пойти, лишь бы я согласился идти грабить банк. Именно поэтому она так мялась и выдавливала из себя. Делая мне предложение, она ломала себя, а я и не понял.

Быстрее вхожу в комнату, пересекаю ее и подхожу к окну. Сквозь тонкую полупрозрачную штору смотрю вниз.

Ребята стоят на другой стороне улицы. Эмили быстрым шагом покидает дом, переходит дорогу и подходит к ним. Между ними происходит короткий разговор. Ева реагирует бурно, парни не особо.

Эмили оборачивается к дому и как будто хочет найти мое окно. Я резко отступаю. Сквозь штору меня вряд ли видно, но все же, мало ли. Не хочется, чтобы она увидела, что я за ней наблюдаю.

Нашла окно. Я ловлю ее взгляд. Она смотрит так, как будто в последний раз.

Доходит.

Она прощается!

В следующую секунду все четверо уходят. Я смотрю им вслед, а у самого внутри нарастает неприятный осадок. Понимаю, мы случайно встретились и должны были в итоге разойтись. Вот только как же внутри делается неприятно. Как будто их предал или совершил что‑то похожее. В особенности из‑за Эмили. Я обещал ей помочь.

Снова звоню долбанному Олегу Павловичу и объясняю суть проблемы.

– Мне нужно! Мне! – заканчиваю просьбу в повышенном тоне.

– Я понял. Постараюсь выяснить, – сухо раздается в трубке.

– Уж постарайтесь! Хоть в этом постарайтесь!

Кладу смартфон на столик. Снова плюхаюсь на диван. Тру ладонями лоб.

Сука, как же паршиво… Прямо невмоготу.

Может быть потому, что больше не смогу видеть Эмили?

Черт… А не втрескался ли я в нее случайно?

Щелкнул дверной замок. Дверь открылась. Появился Василий, черт бы его подрал. Он молча вошел в комнату и сел в кресло напротив меня.

– Нет, ну а что, Нина девка хорошая, – как ни в чем не бывало, заговорил здоровяк, – она и готовит вкусно, и так из себя ничего. Вон, сколько всего наготовила. Вы уже заходили на кухню?

Не хочется с ним ругаться. Просто не до этого.

Но надо.

Иначе Василий и завтра затащит эту свою Нину или еще какую‑нибудь бабу ко мне на кровать. А потом послезавтра и послепослезавтра. Сделает из моей квартиры бл*дюшник.

– Так‑с, Василий, – набираю в легкие побольше воздуха. – Вы думали на курорт попали? Думали каждый день будете у меня охаживать девок? Все, лавочка закрылась! С этого момента ключи от квартиры только у меня! Помывка, глажка и прочее – раз в три дня! В остальное время живете с водителем в машине! Все понятно?

Войдя ко мне, Василий с притворством изображал беззаботность. Как будто ничего не случилось. Теперь же эта беззаботность уступает месту расстройству. А еще обиде.

– Зря вы так, Андрей Викторович. Я ж все для вас! А вы?.. Зря.

Он с горечью поднимается с кресла, достает из брюк ключи и кладет их передо мной на столик.

– Чего вы для меня? – скептически переспрашиваю. – Имеете в виду, попросились у отца остаться в столице, чтобы каждый день развлекаться?

– Да при чем тут это?! – в сердцах заревел Василий. – Вы разве сами не понимаете? Федор Гордеевич вообще не хотел вам оставлять охрану. А я как узнал, что вы на колени поставили какого‑то высокородного х*я, сам напросился.

– Ну поставил и поставил. Все же разрешилось, – не понял я суть проблемы.

– Ничего не разрешилось! – Василий снова сел в кресло. – Ни один Высший не потерпит, чтобы его сына поставили на колени. Вы подписали себе смертный приговор. Не сегодня, завтра они с вами разберутся. Федор Гордеевич просто не хотел, чтобы, когда на вас будет покушаться, пострадал еще кто‑то из клана. Поэтому и хотел отозвать охрану. А я все равно настоял с вами остался.

Меня обдало жаром.

За*бись расклад наметился.

И ведь ни дед, ни отец не предупредили!

Еще и кинули!

Сиди мол себе спокойненько, мы все разрулили.

– Не понял… То есть Высшие горой стоят за своих, а мы? Дед мне все уши прожужжал, что я должен соответствовать. Должен достойно нести фамилию Вагаевых. Чтобы не струсил. И что получается: я должен, а клан не должен? Разве клан не должен соответствовать?

– Должен. Конечно, должен. Были бы они равные или чуть выше – другое дело. Но вы, Андрей Викторович, поймите, у Высших вся сила. За ними Император. Наш клан в два счета размажут в лепешку. Вы просто не понимаете, что значит война. Не представляете, что значит терять близких. Вы правильно поступили, что поставили этого х*я на колени. Вы доказали, кто есть Вагаевы. Но мы в разных весовых категориях. За победу придётся заплатить. Можно сказать, вам придется выступить в роли жертвы.

– Я – жертва… За*бись расклады! – произношу в ошеломлении и хватаюсь обеими руками за голову, с силой тру ладонями виски.

Это надо, Верховский наехал на меня, отхватил и теперь будет мстить. Кого‑то натравит убить меня. А я лишь потому, что могут пострадать мои близкие, не могу ничего сделать. От подобного разворота событий меня всего затрясло. Точнее, от того что не могу придумать в ответ.

В принципе, с какой‑то стороны я понимал деда. Пусть мы обрушимся на Верховских, пусть перебьем. Но что дальше? Воевать с остальными Высшими, Императором и всей огромной махиной, называемой государством?

– Виктор Федорович сказал, до Нового года они не должны вас тронуть. Вроде дали слово. Будем надеяться оно как‑нибудь само уляжется. Ну а пока будет налаживаться, чего не поразвлечься и не помять с десяток хорошеньких цыпочек? – с задором закончил мысль Василий.

Учитывая обстоятельства, его настрой мне не передался.

– Я‑то ладно, встрял с Верховским. Но вы зачем со мной остались? На кой черт оно вам надо?

Василий дернул плечами.

– Хрен его знает. Для меня клан – это все. Если могу что‑то для него сделать, обязательно сделаю. Вас одного хотели здесь оставили. В таком случае эти Верховские или как их там обязательно вас шлепнут. И Нового года ждать не будут. Я понимаю вашего деда. Федор Гордеевич обо всех нас думает. Хочет сохранить клан. Хочет, чтобы больше никто не пострадал. Но, как по мне, неправильно вас оставлять одного. Неправильно отдавать на растерзание этим тварям. Так мы только показываем свою слабость. Даем возможность Высшим делать с нами, что им вздумается. Вы сами знаете, меня хоть из гранатомёта расстреливай. Пусть попробуют напасть. Я им костью поперек горла встану!

Нахвалив себя, Василий расхорохорился и распрямил широкие плечи. Увесистые кулаки сжались, как если бы сейчас надо было драться.

В дверь вдруг постучали. Здоровяк поднялся и отправился открывать.

Увидев, кто пришел, моя челюсть поползла вниз.

Нет, само ее появление не вызывало особого удивления. Удивляло состояние, в котором появилась Юлия. Домоправительница вошла пьяненькая, да еще с двумя бутылками шампанского.

– А у меня сегодня празд… Ик!

– С чего это вдруг?

– Китайцы говорят: хочешь отомстить врагу, наберись терпения и тогда ты дождешься, когда его труп проплывет по реке мимо тебя. Я дождалась. Ик!

– Это к чему?

– Только что по телевизору сказали, Сашечка Булыгин скончался в результате травм, полученных на дуэли. И это еще не все! – поставив на столик бутылки шампанского, она выставила вверх указательный палец. – Весь род Булыгиных сегодня переловили и объявили преступниками! Оказывается, они затеяли государственный переворот! И чем не повод отпраздновать мою победу?.. Ик!